Никогда (ЛП)

Изобель уронила лопату. Она засунула обе руки в отверстие и потянула вверх. Крышка гроба медленно сдвигалась. Она заклинала всю свою силу, таща до конца, и крышка свалилась в сторону свободно, гремя одновременно с заключительный звоном в колокольне, который пронесся по кладбищу.

Было двенадцать часов, ровно полночь.

Внутри гроба, тихо и дрожа, лежал Брэд, его глаза смотрели в небо. Он был одет в чистый больничный халат, его сломанная нога была в толстом голубого оттенка гипсе. Изобель потянулась к нему, но ее руки прошлись сквозь него, будто он был голограммой.

— Брэд! — крикнула она.

Он задрожал сильнее.

— Из, Изобель? — прошептал он. Его глаза смотрели мимо нее невидящим взглядом, сосредоточившись на чем-то выше ее.

Она пыталась схватиться за него снова, но ее руки проходили мимо него призрачного.

Что-то густое, влажное, и теплое брызнуло на ее руку, останавливая ее. Она увидела ярко-алую кровь, блестящую на ее предплечье. Она была ранена?

Другие брызги оказались на открытой ладони ее руки.

Изобель посмотрела вверх. Кровь сочилась из статуи над ней.

Большие полосы красного бежали по ее мантии, скатываясь по складкам ее каменного платья, объединяясь с грязью.

— Изобель!

Брэд взмыл вверх мимо нее, его хромое тело было выдернуто из могилы невидимой силой, как марионетка. Он поднялся, искажаясь и растягиваясь, удлиняясь, поскольку его высасывал дюйм за дюймом облик статуи. Она втянула его, мгновенно поглощая полностью, крики Брэда растворились в тишине.

Два рубина света размером с укол булавки ожили под темным капюшоном.

Камень пошатнулся, разбрызгивая ярко-красные потоки. Кровь впитывалась через ткань ее одеяния, фигура медленно сдвинулась. Она повернула голову и шагнула вниз со своего постамента.

Изобель смотрела в неподвижном ужасе, как статуя оставила зияющее круглое отверстие в земле, ее кровь забрызгала мантию, развевающуюся по ее фигуре, и она скорее плыла, чем шла.

Тяжелый шлейф красной ткани следовал за фигурой. Его тащили по пеплу, оставляя после себя кроваво-красные следы.

Изобель кашлянула и упала, растягиваясь в теперь уже пустой гроб. Она смотрела, прищурившись, сквозь пелену пыли, загипнотизировано наблюдая, как капающая статуя дрейфовала вокруг внешнего периметра открытой могилы.

— Брэд?

Фигура остановилась. Ее сверкающий, жестокий, пристальный взгляд упал на нее. Она подняла руку в драпированном рукаве над открытой могилой, над ней. Пропитанные кровью, тонкие костлявые пальцы согнулись по одному в медленный кулак. Изобель почувствовала, как земля затряслась, а затем задрожала. Верхние края ее могилы задрожали, грязь и рыхлая земля задвигались, пока, наконец, не разразились грязевым потоком.

Земля лилась по ней бурлящими волнами со всех сторон. Она падала на ее тело тяжелыми комьями, удушающий вес которых быстро стал сокрушительным.

— Нет! — кричала Изобель, размахивая руками. Она молотила, сражаясь, чтобы освободить себя от льющейся дождем почвы и пепла, которые угрожали поглотить ее. Она боролась, вставая, в результате чего грязь сомкнулась плотным кольцом вокруг нее. Это затрамбовало ее ноги, захватывая ее, как в капкан. Она потянулась обеими руками к краю могилы, к открытому небу, но земля хлынула, подбираясь к ее талии, к ее груди. Земля укрыла ее плечи, голову и теперь мчалась поглотить ее руки, глотая один фрагмент света за другим. Вместе с ним исчезало видение деревьев, могильных камней, пепельного неба и алого, пропитанного кровью облика Красной Смерти.

44 Красная Смерть

Растущая тишина опалила ее разум. Изобель выгнулась против сковывающей земли в окружающей темноте. Ее тюрьма из грязи переместилась в ответ ее движениям, сжимаясь

Выход! Она должна выбраться отсюда!

С зажатым ртом, она испустила крик от задней части ее горла. Но кто услышал бы? Она не могла двинуть руками. Ногами. Чем-либо. В панике, она поняла, что задержала дыхание. Уплотненная грязь сжала ее грудь, сокрушая ее легкие. Она не могла дышать!

Задыхаясь, она невольно ахнула в попытке набрать воздуха, и была вознаграждена полным ртом грубой грязи. Она сглотнула, и ее тело содрогнулось от едкого вкуса. Ее легкие горели от нехватки воздуха. Ее сердце громко стучало о грудную клетку, умоляя об освобождении.

Если она не выберется отсюда, то умрет. Она знала это. Она должна была умереть.

Ворен. Она проговорила его имя в уме снова и снова. Ворен, где ты?

Ответа не последовало, и постепенно она утихла снова. Запертая в удушающих объятиях земли, она слушала трепетание ее сердца, единственный звук в ушах, удар за ударом, его ритм начал замедляться. Его стук напоминал ей звук часов, тот, который подходил к концу, чтобы вот-вот остановиться навсегда.