Никогда не было, но вот опять. Попал

Егорка, сняв с головы картуз стал его с восхищением разглядывать. Дед полюбовавшись на радостного мальца, достал из мешка свернутый разноцветный платок и подал его порозовевшей женщине. Та осторожно взяла подарок развернула и издала не то вздох не то взвизг. В платок были завернуты бусы и похоже из янтаря. Я с удивлением глянул на эту хмурую в обычной обстановке женщину. И как будто впервые увидел ее. А ведь она красивая. Красивая какой-то суровой северной красотой. Валькирия! Точно! Валькирия! Вот блин! Не даром дед на нее запал.

«Валькирия», захватив подарки, уплыла в другую комнату, где было не слишком большое зеркало. Дед проводил ее взглядом и, вытащив из похудевшего мешка два свертка, отложил их в сторону, а мешок подал нам со словами:

— Это вам. Окромя пороха, дроби и пистонов.

Архипка, приняв мешок, стал вытаскивать из него коробки с патронами к револьверам и винчестеру. Так вот почему мешок такой тяжеленный. Я, глядя на довольного Архипку, сказал вполглоса:

— Тятя поговорить надо.

Дед остро взглянул на меня:

— Идите к себе, летна боль. Подойду попозже — поговорим.

Мы покидали назад вытащенные патроны, схватили мешок и свалили в прохоровскую хату. Нет дед всетаки монстр! Лучшего подарка нам с Архипкой и придумать было нельзя. Судя по весу патронов там достаточно. Теперь потренеруемся.

Любопытный Егорка сначала увязался за нами, но потом, заскучав, умчался к дружкам хвастать конфетами и картузом. Мы занялись патронами и чисткой оружия.

Дед пришел к нам часа через два. Сел на лавку и понаблюдав, спросил:

— Ну! Что вы тут натворили?

— Тятя, это мы с Архипкой Зыряна с варнаками и Пахомом постреляли.

Дед зыркнул на нас из под бровей, выматерился и сказал:

— Рассказывай! Летна боль!

Я подробно ничего не упуская доложил о нашей очередной эпопее и о том геморрое с Голованом, который, по моему мнению, нам светит. Дед хмуро слушал, лишь изредка взглядывая на Архипку, словно требуя подтверждения словам. Архипка молча кивал. Рассказав все я замолк. Дед тоже молчал, замерев и глядя куда-то в угол, видимо осмысливая сказанное. Наконец он очнулся, перевел на меня тяжелый взгляд и выдал:

— Эх летна боль! Чёж молонья тебя тогда не прибила. Это ж скоко забот и суеты теперь.

— Я что-ли этих папуасов на нас наслал. Это у тебя С Зыряном какие-то давние терки, вот и огребаемся звездюлями. — Разозлился я.

Дед остро блеснул взглядом из под бровей и неожиданно ухмыльнулся:

— Не петушись! Ишь расходился, летна боль. Думать будем.

На следующий день дед собрал «совет в Филях». К нам в бывшую прохоровскую хату пришли Кузьма с Иваном и Митькой. Когда расселись по лавкам, дед, огледев всех из под густых бровей, кивнул мне:

— Рассказывай.

— Чего рассказывать?

— Все рассказывай. Про варнаков, что нас с тобой чуть не побили. Про нынешние дела. И что по твоему нам надо делать.

— Ладно!

И я рассказал. Слушали меня мужики внимательно иногда в особых случаях поглядывая на деда и, когда тот кивал подтверждая, смотрели на меня с некоторой долей удивления и скепсиса. Пришлось даже показать им две изрядные борозды на своем боку оставленные дробинами. Лишь Архипка да Митька завистливо переживали наши с дедом приключения. Когда я рассказал о том, что это Зырянов стоит за пропажей в тайге сосновских старателей и за нападением бандитов на нас с дедом, Кузьма забористо выматерился и сказал:

— Жалко, что молонья Савку пожгла надо было самим его придавить.

Архипка на те слова бледно улыбнулся и со значением посмотрел на меня. Дед хмуро оглядел сыновей:

— Молонья говоришь? Вон та молонья! Летна боль! — И он указал удивленным мужикам на нас с Архипкой.

Побледневший Архипка замотал головой, отрицая свою причастность к столь героическому деянию:

— Это не я! Это Немтырь их всех пострелял. Я только одного Хрипатого, что на него кинулся, стрелил.

Сказать, что мужики охренели это ни сказать ничего. Сначала они молча разглядывали нас, а затем потребовали подробностей. Пришлось мне выложить весь расклад по Головану и его бандитам.

— Да зачем вы с Архипкой тому Головану сдались то? — С искренним недоумением спросил Иван?

— Голован в Барнауле ведь не один варначит. Он там в «авторитете» ну, то есть, главный вор — «Иван» по блатному. Когда Зырян к нему приехал и рассказал, что мы с тятей вернулись и вернулись не просто так, а с золотишком, а от Рябого ни слуху ни духу, то Головану, нужно было что-то решать, иначе он мог авторитет среди своих бандитов потерять. Вот он и отправил самых оголтелых к нам в село разведать, что и как. Ну и поспрашать при случае. Так-то я им один был нужен, но мы с Архипкой постоянно вместе ходим, вот и его прихватили за компанию.

— Как же вы с ними справились? — Изумился Кузьма.

— Когда через день после нашего возвращения, Зырян умотал в Барнаул я подумал, что могут бандюки на нас наехать. Тятю предупредил, ну и мы с Архипкой приготовились. — Я полез за пазуху и достал свой пистолетик. Архипка тоже показал свой револьвер.

— Вот так и ходим. А потом: «Жить захочешь еще не так раскорячешся». — Процитировал я киноклассику.

— Это точно! — Хохотнул Кузьма.