Никогда не говори, что умрешь

Несколько спокойных лет я провёл в начальной школе Бэньёна, где изучил свой самый первый в жизни урок. Вовсе не прибавление и вычитание, а прибавление и замещение. Я научился, как заменить мою любовь к миссис Кокс, моей любимой школьной учительнице, на любовь к Кэролайн Мур, нашей новой учительнице. В течение двух насыщенных событиями лет я испытывал к ней чувство опрометчивой любви.

Я обожал в ней всё (и она тоже очень меня любила): её платье в цветочек, её собранные в пучок волосы, необыкновенный голос.

В один мрачный и ненастный день она покинула нашу школу. Я навзрыд проплакал весь её последний урок. Когда же она спросила, отчего я так рыдаю, я сказал, что у меня болит живот. И вовсе не сердце. Миссис Кокс любезно позволила мне сопровождать её после школы, на остановку, где она села в автобус, который увёз её навсегда, оставив меня в полном одиночестве.

Видя, как я страдаю, она повела меня в магазинчик сладостей миссис Пуке и купила мне КитКат. Это было ни с чем не сравнимое проявление любви, которое я, наверное, вовек не забуду. Этот маленький хрустящий шоколадный ломтик несколько месяцев хранился в самом сокровенном месте, у меня под подушкой, где каждую ночь я прижимал его к щеке, ощущая её присутствие, а мои слёзы ручьями лились по красной обёртке и падали на подушку. Чистосердечно признаюсь вам, я всё ещё могу сказать: Миссис Кокс, я Вас люблю. Я так по Вас скучаю. Мне так хочется сделать что-нибудь для Вас. Где же Выыыыы?

Как-то раз я беспечно оставил драгоценный КитКат на своей подушке, и, скатившись, он, скорей всего, упал на пол. Проснувшись, я не обнаружил ни Чарли, ни КитКат. Так я навсегда лишился «присутствия» миссис Кокс.

Вновь и вновь заходил я в магазинчик миссис Пуке, чтобы стоя у шоколадной святыни снова прокручивать агонию/экстаз недавних событий. И каждый раз, когда бы миссис Пуке ни выходила из коридора, ведущего в посудомоечную, как обычно, с туго скрученными сзади седыми волосами (и зачем она только так туго их перетягивала), она спрашивала меня, чем она может мне помочь. Наличности у меня не было, и я с трудом сдерживал слёзы, глядя то на её строгое лицо, то на КитКат. Однажды, после моего очередного посещения, устав от надоедливого молчания, она остановилась напротив меня с многозначительным выражением лица. Я почувствовал, что она твёрдо намерена запретить мне входить в её магазин. Мне следовало что-то ей сказать, и я всего лишь невинно повторил слова моего папы, которые он как-то сказал моей маме о возрасте миссис Пуке: «Миссис Пуке, а это правда, что Вам девяносто лет? Так долго не живут». Со скоростью, обычно присущей людям моложе миссис Пуке лет на семьдесят, её пальцы быстро сошлись на моём загривке и молниеносно вышвырнули меня за дверь.

Спустя несколько лет я испытал похожее ощущение, которое мне довольно непросто передать.

Я был не в состоянии сопротивляться грубой руке Судьбы. Неумолимо она толкала меня вперёд, заставляя перейти в высшую школу. Не могу сказать, что там было что-то возвышенное — старшеклассники устраивали мне настоящий ад, безо всякого сопротивления с моей стороны, окуная меня в грязный унитаз. В первый же учебный день они проделывали это с каждым, кто потенциально мог составить им конкуренцию и у кого, по их мнению, могло быть хоть немного мужества. Вот и приходилось терпеть до наступления того долгожданного сладостного момента, когда это мужество наконец проявлялось. Тогда только можно было дать отпор. Я не был обывателем, однако мне пришлось очень быстро научиться жить с чувством страха. Им на смену приходили новые мальчишки, которые начинали проделывать тоже самое с младшими школьниками. Исчезала былая покорность. И снова всё возвращалось на круги своя.

Потом наступает половая зрелость. Некоторые части тела удваиваются, а другие жизненно важные органы отказываются воспринимать ужас подростковой сыпи в общественных душевых. Нам казалось, что мы смело, ворвёмся в новый захватывающий мир, но в тех раздевалках я узрел лишь маленькую, но драгоценную перспективу. Никто не был готов к тем изменениям, которые проделывали с нами микроскопические гормоны. Примерно через неделю, уже кажется, что небольшой приток знаний даёт некоторую защищённость. Вы начинаете понимать, что всегда будет тот, кого вы сразите наповал, или кому придётся уступить, у кого ноги побольше, и чьи ботинки тебе придётся облизывать. А спустя две недели, откуда-то появляются девчонки. Можно заполучить её, а может, придётся и отказаться от той, о ком думаешь каждое мгновение сумасшедшего дня. По крайней мере, со мной так было целый месяц. Девушки стали выглядеть как женщины, юноши — как мужчины, а мир вокруг изменился навсегда.

Вскоре наш учитель социальных навыков оповещает, что госпожа учреждения запретов и ограничений с радостью ждёт нас.

 — Тюрьма Её величества? — и слегка вдохновившийся узник жалобно взвывает.

 — Нет! — говорит учитель.