Никогда не говори никогда

— А у тебя есть братья или сестры? — Он попытался отвлечь ее от грустных мыслей.

— Две сестры. Старшие.

— Что же произошло с твоей матерью?

Бронте слегка улыбнулась.

— Для человека, не желающего говорить о своей семье, ты задаешь слишком много вопросов о моей. Мама повредила спину, когда мне было около девяти лет. Вовремя, как обычно, ничего не заметили, а потом у нее начали неметь ноги, и вскоре развился паралич. Пять операций не принесли улучшения, и мама стала инвалидом. К тому времени сестры уже уехали, и все заботы о хозяйстве и о маме перешли в мои руки.

— Да, тебе пришлось потяжелее, чем мне.

— Что ж, я как-то не задумывалась об этом. Это была моя жизнь, понимаешь? Моя реальность.

— А кто сейчас присматривает за домом?

— Мы наняли женщину, которая приходит три раза в неделю и выполняет большую часть домашней работы. Теперь помогают и сестры. Мама еще полна сил, она освоилась в инвалидном кресле, и много делает сама, а больше всего любит возиться в саду. Вот, пожалуй, все, или ты хочешь знать еще что-нибудь?

— Да нет, наверно, все… — неуверенно отозвался Коннор.

— Могу рассказать о моральных проблемах, с которыми столкнулась в старших классах. Я была намного выше своих сверстников, и никто не хотел со мной дружить. Это было очень тяжело.

— Ты преувеличиваешь.

— Ты так думаешь? — С этими словами Бронте встала и исчезла в другой комнате, а спустя пару минут вернулась, держа в руках старый фотоальбом. — Вот.

Коннор взял альбом в кожаном переплете.

— Смотри!

Первая фотография, которая попалась ему в глаза: Бронте в возрасте двух лет, с ярко рыжими волосами и двумя зубами.

— Это еще ничего, дальше будет хуже.

Коннор рассматривал снимки. Вот три девочки-подростка, причем это не подруги, две из них стояли в стороне и приходились Бронте по плечо. На других фотографиях было то же самое. Наконец он дошел до фото, сделанного, когда Бронте училась в университете. Там она уже была такой, какой ее знал Коннор.

Бронте закончила убирать со стола и спросила:

— Ну, что скажешь?

Коннор закрыл альбом и улыбнулся.

— Да… ты не преувеличивала.

Они одновременно громко засмеялись.

— Бывают неудачные фотографии, — попытался утешить ее Коннор.

Бронте покачала головой.

— Ну конечно, виноват фотограф — ты это хочешь сказать? — И она снова открыла альбом. — Если бы я тогда умела пользоваться косметикой и укрощать свои непослушные кудри, результат был бы другой, и я чувствовала бы себя увереннее, несмотря на рост. Но мне больше нравилось проводить время с книжкой, лежа на полу в комнате, которую отец превратил в библиотеку. Родители очень любили читать и назвали нас в честь литературных персонажей. Старшую сестру — Эмили, среднюю — Кэтрин, а меня — Бронте, — улыбнулась девушка.

Коннор тоже улыбнулся. Как она мила и непосредственна! Как ему хорошо рядом с Бронте! В ее присутствии жизнь казалась не такой мрачной. Она удивительным образом заставляла забыть о том, что ждет его завтра.

Бронте, охваченная грустными воспоминаниями, молча смотрела на альбом.

— А у меня тоже есть… пара фотографий, — Коннор потянулся к кожаному пиджаку, висевшему на спинке стула, и взял пакет, который ему передал Оливер. — Это кассета с записями камер наблюдения в день смерти Роббинс.

— Как ты ее достал? — Бронте удивленно посмотрела на Коннора, но через мгновение добавила: — Впрочем, неважно. Я думаю, мне это знать ни к чему.

Маккой одобрительно кивнул.

— Я, наверное, лучше пойду, — сказал он, вставая из-за стола.

— Подожди! — Бронте вскочила и покраснела. — Я хотела кое-что спросить. Вернее, уточнить.

Коннор отметил ее серьезный взгляд и понял: сейчас Бронте спросит, какое отношение он имеет к убийству.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Бронте почувствовала, что ей тяжело дышать. Она стояла и смотрела на Коннора, будто от его ответа зависели все судьбы мира. Почему она так думала, объяснить было невозможно. Если даже он и состоял в интимной связи с Мелиссой, это еще не доказывало, что он убил ее.

Но если он подтвердит эту информацию, то… Она не могла даже в мыслях закончить фразу.

Глаза Коннора потемнели и утратили блеск, превратившись из темно-голубых в почти черные.

— А что ты сама думаешь? — начал он первым.

Бронте нервно вздохнула.

— Ну, честно говоря, я не знаю, что и думать. — Она перевела дыхание. — Наверняка мне известно одно: Мелисса написала жалобу на тебя за день до смерти.

Коннор подошел к Бронте так близко, что она видела каждую точку на радужной оболочке его глаз.

— Бронте, — прошептал он. — Что ты думаешь не умом, а…

— Сердцем? — продолжила она.

— Да, в душе.

Его взгляд обжигал ее губы.

— Не так давно я поняла, что душа ненадежный оракул.

— Я не спрашиваю, веришь ты ей или нет. Я хочу знать, что тебе говорит твоя душа.

— Моя душа подсказывает мне, что если я не поцелую тебя прямо сейчас, то умру на месте, — ответила Бронте.

Коннор заглянул ей в глаза, провел рукой по волосам и начал нежно и страстно ее целовать. Бронте обвила его шею руками и крепко прижалась к нему. Ей никогда не было так хорошо.

— Ну же, Бронте, скажи. — Коннор с трудом оторвался от нее.