Никогда не играй в пятнашки

— Д-д… дай выпить, — попросил-потребовал Фёдор, всё ещё дрожа от последних впечатлений.

Егорыч вытер влажную от пота ладонь о штанину, достал из кармана затёртой кожанки патроны и перезарядил оба ствола.

— Погоди ещё. Они поодиночке редко ходят.

Фёдор резво схватил худыми руками трубу с пола и оглянулся.

— А я тоже хорош, — продолжил Пётр, — сразу из обоих засадил, дуплетом. А если бы промашку дал или еще одна тварь нарисовалась?

Старичок-партнер замахал на него обеими руками, в очередной раз выронив железку.

— Да ты что? Жизнь мне спас. Должник я теперь твой, Петя.

Егорыч усмехнулся и тут же поспешно зажал нос — жижа на полу начинала смердеть. Минут через пять в коридоре будет не продохнуть.

— Брось ты это. Кто меня с бореллиозом выходил? Пойдём, воняет уже, да и светает. Жрать охота! — он развернулся, двинул по коридору в сторону закутка с уютной ночлежкой на трубах. Не оборачиваясь, он бросил через плечо: — Железяку-то подбери, пригодится.

Фёдор снова подхватил красно-бурыми от ржавчины руками своё боевое оружие, опасливо обошёл зловонную лужу на полу и бодро засеменил следом за другом, всё время оглядываясь и жалея, что не имеет глаз на затылке.

* * *

Сорс и Нтонга лежали на крыше припортовой этажки, грелись в лучах весеннего октябрьского солнца и лениво наблюдали за эвакуацией. Пока ещё многолюдный, кишащий людьми как мальками в яслях, Кейптаун грузился на баржи и сухогрузы, в которых ещё осталась солярка, чтобы добраться до берегов Австралии. Там пока было спокойно, о пятнашках слышали только в страшных байках беглецов-переселенцев. И говорили, что у австралийцев ещё есть топливо, и даже довольно много. Так что, возможно, люди смогут вернуться, когда всё поутихнет. Правда, никто не знал, чем и когда всё это закончится. Из порта доносились какие-то вопли, смачная ругань, плач детей и печальные крики чаек и альбатросов.

Казалось, словно вся многодетная Африка решила покинуть родной дом, ставший вдруг таким опасным. Да так оно, пожалуй, и было. Вновь прибывающим стали отказывать в эвакуации из-за отсутствия места на баржах, и началась паника. Тогда вмешались военные и в первую очередь стали грузить детей и молодые семьи. Офицеры пригрозили расстреливать каждого, кто попытается окольно пробраться на борт кораблей. Тем, кто не попадёт на суда, предлагалось до наступления ночи покинуть черту города. Но никто не покидал территорию порта, втайне надеясь на то, что именно его пустят на спасительный борт. С высокой крыши этажки Сорсу хорошо была видна вся портовая площадь, до краев забитая разноцветной бурлящей людской массой. Мало кого привлекала перспектива отправиться на пустующие десятки лет дикие неприветливые равнины и каньоны Южной Африки и бродить в поисках безопасных мест, подальше от сереющих городов и страшной подземки, с ужасом ожидая неминуемой гибели или превращения.

Проблему усугублял ВИЧ. Поразив без малого половину чёрного населения страны, ретровирус оказался страшным «помощником» захватчикам. Инфицированные вирусом в ста процентах случаев контакта с пятнателем оказывались во власти захватчика, не способные противостоять вторжению.

Несчастные толпы, всё меньше надеявшиеся попасть на корабли, желая спастись от розовой угрозы, со страхом взирали на перспективу податься в дикие северные саванны и джунгли. Сорс снова поглядел на суету внизу.

— Тебе нравится Австралия, Тон?

— Нет.

Джей приподнялся на локте и удивлённо посмотрел на приятеля.

— Ты же там не был, откуда тебе знать?

Нтонга со вздохом перевернулся на живот, подставляя солнцу мощную эбонитовую спину.

— Здесь мой дом. Я останусь дома.

Он помолчал и улыбнулся.

— Оставайся и ты, большой Джей. В деревне моей семьи для тебя найдётся угол и еда.

Сорс почесал бледный безволосый живот и хмыкнул.

— Пожалуй, нужно запастись банкой гуталина. Чтобы меня твои не сразу раскусили!

Он благодушно рассмеялся и похлопал друга по широкому полю спины. Нтонга серьёзно посмотрел на Сорса, повернув могучую голову. От его выражения лица смеющегося Джея и вовсе пробрал дикий хохот.

— Моя семья не кушает людей.

Сорс начал хрипеть и задыхаться от смеха.

— Ха… хо… хорошо, мой маленький друг, если не попадём на последнюю калошу в Терра Инкогнита, я рискну проверить, что там едят твои родственники на ужин.

Тон с непоколебимо серьёзным лицом отвернулся и стал смотреть на океан. На чудесном голубом небе не было ни облачка, и полный штиль смирил просторы воды. Волны так спокойно и безмятежно накатывались на берег в мягких лучах клонящегося к закату солнца, что безнадёжная война с призрачным врагом показалась мужчине слишком уж чудовищным бредом, несовместимым с этой красотой мира, нетронутой бедами человечества.

Джей смолк и совсем невесело посмотрел на крупную белоголовую чайку, которая пролетала над крышей. Птица помахала кончиками крыльев, одним глазом взглянула на него и печально крикнула.

— Ты думаешь о том же, Тон?

— О чём?