Никогда не кончится июнь

«Ах, Борис Тимофеевич, зачем ты покинул нас?!.» — на невероятной высоте завизжал истерический женский голос.

Я вздрогнула от какого-то нехорошего ощущения и тут же сорвала их обратно.

Квартира Бориса Тимофеевича, того, что умер наяву, а не в опере, располагалась как раз надо мной.

Борис Тимофеевич Залевский. Одинокий пенсионер.

Кажется, антиквар.

Я была у него однажды, в детстве — мой брат Алешка тогда еще даже не родился. Я относила пожилому антиквару блины — была Масленица, мама напекла блинов и послала меня с огромным блюдом раздать их всем соседям. Тогда-то в первый и единственный раз я и попала к Борису Тимофеевичу.

У него было очень уютно и интересно: много картин, каких-то старинных предметов… Борис Тимофеевич, помнится, налил мне чаю с мятой и земляничным вареньем…

А теперь его уже нет…

Я поняла, что, несмотря на необходимость подготовки к музлитературе, не смогу больше слушать «Катерину Измайлову», вытащила диск и сунула его обратно на полку.

Тишина вновь объяла меня со всех сторон.

При мысли, что в квартире наверху стоит такая же неживая тишина, стало жутковато.

Может, послушать что-нибудь повеселее? Например, «Свадьбу Фигаро»?..

Но почему-то мне показалось это неэтичным по отношению к лежащему наверху покойнику.

Внезапно мне стало безразлично все на свете.

Пусть даже я останусь на второй год.

Я выдернула наушники и выключила компьютер.

ГЛАВА 3

Через три дня я успела привыкнуть к одиночеству в квартире. Понемногу оно даже стало мне нравиться. Я могла сколько угодно валяться в ванне, без брюзжания отца «Ну когда она, наконец, закончит свои мыльно-рыльные процедуры?! Она же здесь не одна!» И сколько угодно играть в «Растения и зомби», без увещеваний мамы: «Даша, ты уже взрослая, тебе пора стать серьезнее. Дай поиграть Алеше. А сама лучше подучи «Движение» Диенса…»

Теперь, отложив «Движение» Диенса в дальний угол, я играла в «Зомби» до одурения. Еще я сидела по ночам в интернете и спала до одиннадцати.

Единственное, чего я не делала — это не готовилась к пересдаче.

Стоило мне только приблизиться к наушникам, как в памяти оживал бас, ревущий «Помер Борис Тимофеевич!..»

Однако, время, отпущенное на подготовку, истекало, и после завтрака я решила все-таки переступить через внутреннюю преграду и послушать что-нибудь вразбивку, пытаясь при этом угадать, что именно я слушаю.

Но стоило мне лениво потянуться за дисками, как раздался звонок в дверь.

Надеюсь, больше никто не умер?.. — с этой нехорошей мыслью я пошла открывать.

За дверью стоял светловолосый веснушчатый парень лет шестнадцати с падающей набок челкой. В руке он держал огромный чемодан.

— Я — Степа! — сообщил он мне с лучезарной улыбкой.

— А я — Даша, — в ответ представилась я, не понимая, что означает этот визит.

— А где Борис Тимофеевич? — выдержав паузу, спросил незваный гость, незаметно заглядывая за мою спину.

Это словосочетание заставило меня насторожиться.

— Так схоронили вчера… — тихо произнесла я.

— Кого?.. — нахмурился Степа.

— Бориса Т… — продолжить я не успела, потому что Степа, качнувшись, упал вместе с чемоданом прямо в мои объятия.

Мне ничего не оставалось, как затащить его в прихожую и усадить на стул.

Через несколько секунд парень пришел в себя и спросил:

— А ты кто?

— Я — Даша, — повторила я. — Соседка.

— Соседка?.. — не понял Степа.

— Ну да, соседка. Борис Тимофеевич живет… жил этажом выше.

— Я что же, этажом ошибся? — догадался Степа.

Я кивнула.

Степа посидел еще немного, а потом тихо сказал:

— А я племянник его. Из Астрахани приехал на каникулы. Письмо получил с приглашением…

И он зачем-то вытащил из кармана джинсов мятый конверт и показал его мне. Потом поднял на меня глаза и растерянно проговорил:

— Нам почему-то никто не сообщил ничего… А что же теперь делать-то?..

— А ключ у тебя есть? — поинтересовалась я.

— Есть, — кивнул Степа, — мама дала на всякий случай…

— Тогда пойдем наверх и посмотрим, что к чему, — решила я, с тоской глянув на стопку дисков на полке.

— Пойдем! — оживился Степа и взялся за чемодан.

Мы поднялись на двенадцатый этаж, где жил Борис Тимофеевич.

С того единственного посещения его квартиры несколько лет назад, я ни разу больше не ступала на двенадцатый этаж.

Увидев дверь антиквара, я испытала необычное ощущение, что мне опять семь лет, и я стою с огромным блюдом с блинами, еле дотягиваясь до кнопки звонка. С ностальгическим чувством я оглядела дверь, обитую темно-красной, кое-где потертой, кожей и дверную ручку в виде головы льва. Помнится, в детстве она меня так восхитила, что перед тем, как позвонить, я минут пять с восторгом взирала на нее.

Я и сейчас смотрела на эту дверь завороженно, так, как будто она пропадала куда-то на долгих двенадцать лет и вдруг опять возникла из давно ушедшего времени, но Степа, прервав мои сентиментальные воспоминания, вынул из кармана чемодана ключ, открыл дверь и вошел в квартиру.

Через мгновение оттуда высунулась его рука и втащила меня внутрь.