Никогда не кончится июнь

Когда мы вошли в подъезд, я резко бросила только два слова:

— Ко мне.

Степа не ответил, но его благодарный взгляд ясно дал понять, что ночевки в квартире покойника он сегодня тоже не выдержит.

Дома Степа по-прежнему был молчалив. После путешествия в «Лабиринт» он очень изменился. Кажется, только теперь он осознал, какая страшная миссия мне предстоит. Он держал меня за руку и когда я заваривала кофе, и когда так же молчаливо клала на блюдечко мягкий аппетитный сыр.

Но у меня, впрочем, как и у повзрослевшего за одну ночь парня, не было никакого аппетита.

Наконец, медленно размешивая сахар в чашке, я произнесла первую фразу.

— В кафе нас не пускают.

Степа сразу понял, о чем я говорю, и как-то нелепо дернул головой, что, видимо, обозначало кивок.

Внезапно мне припомнилось жуткое ощущение того короткого небытия… Как будто я умерла… на какое-то время… Холод, мертвый холод… и кроме холода — ничего…

— Ты стояла, как истукан, — вдруг залепетал Степа. — Ты вдруг стала совершенно ледяная, а глаза у тебя были стеклянные и пустые…

Я содрогнулась от этого воспоминания. И тот же холод легкой волной вновь прошелся по всему телу. И вся моя плоть восстала против того, чтобы еще раз когда-либо вернуться в кафе «Лабиринт».

«Нет, — подумала я, и мысль эта медленно и тяжело легла на дно сердца, — мне это не под силу. Мне очень жаль, дядя Боря, но ты ошибся. Ты выбрал не ту. Во мне не найдется столько сил и мужества, что бы еще раз переступить порог этого заведения…»

При этом мысленном диалоге я внезапно вспомнила трещины на неровных, затертых ступенях кафе. Я видела их так ясно и так близко… Сколько людей сгинуло за этими ступенями?..

«Нет, — повторила я уверенно. — Прости, Борис Тимофеевич. И прощай».

А вслух сказала:

— Пошли спать.

Степа, как робот, поставил чашку в раковину и опять так же дернул головой.

«А он, похоже, уже наполовину там…», — вдруг тонким лезвием прошлось по сердцу озарение.

И все равно…

Я улеглась в постель и в июньскую ночь укрылась сразу тремя одеялами. Казалось, ростки холода тянутся даже под кожу. Дрожа, подняла взгляд на потолок.

Я не могу.

…А все-таки интересно, — подумалось мне уже в который раз, — кровать стоит на том же самом месте, где и дядина, в комнате этажом выше…

И как раз на ней, там, наверху, прямо надо мной лежал покойник…

«…Они друг на друга похожи, но все ж не одно и то же. Между мной и тобой — днем твердь, ночью воздух. Для меня — земля из дерева, для тебя — небо из камня…» — припомнилась Степина загадка.

Квартиры! Наши квартиры!

Забыв о страхе, я вскочила из постели, подбежала к низкой софе и затрясла Степу за ногу.

— Степка!

И прыгнула к нему.

Мальчишка прижался ко мне, как потерявшийся щенок.

— Послушай, меня вдруг осенило! Загадка… помнишь? Это ведь о наших с дядей Борей квартирах!

— О квартирах? — он взглянул на меня с такой надеждой, что мне стало не по себе.

Какая теперь разница, о чем загадка, если ты решила не участвовать в этом?..

— Смотри… — продолжила я, преодолевая внутреннее колебание. — Они друг на друга похожи, но все ж не одно и то же. Подходит?

Степа вслед за мной тоже уставился на потолок.

— Подходит! — и крепче вцепился в мою руку.

— Слушай дальше. Между мной и тобой — днем твердь, ночью воздух. Это о том, что днем между квартирами пол, он же потолок, а ночью…

Я сглотнула воздух, вспомнив, как пролетала сквозь стены.

— …И последнее. Для меня — земля из дерева, для тебя — небо из камня. Ну? Его деревянный пол и мой кирпичный потолок!

Я посмотрела на Степу, ожидая восторга и похвалы.

Но увидела потухший больной взгляд.

— Кирпичный потолок?.. — тускло произнес он. — А разве кирпичные потолки бывают?..

— Да в том-то и дело! Когда в моей спальне делали ремонт, отец возмущался, что часть потолка оказалась сделана из кирпича. Видимо, ширины плиты перекрытия не хватило, вот строители кирпичом и заложили…

— И что теперь? — спросил он как-то растерянно. — Ну, о квартирах… И что?

А правда, что?..

— Не знаю, — призналась я, — будем думать дальше.

— Там еще что-то было, в загадке… Я окончание забыл… Мне плохо, Даша… — произнес измученный рыжик, глядя мне прямо в глаза.

Вот уже несколько часов я не узнавала этого веселого, жизнерадостного парня.

Решение бросить все еще немного поколебалось.

— Давай спать, — повторила, наконец, я. — Завтра все рассудит.

ГЛАВА 30

На этот раз завтра пришло не так скоро. Какое-то время я лежала в своей постели, и она казалась мне чужой, как больничная койка. Несмотря на одно верблюжье одеяло и два пуховых, тело мое дрожало, словно подключенное к электрическому разряду. Потом наступила болезненная полудрема, в которой, не давая полностью погрузиться в сон, мелькали, как на весах, мысли — «переступить или остаться»… И уже почти под утро дрожь, наконец, утихла, мысли исчезли, и пришел беспокойный сон, который время от времени разбивали навязчивые, тоскливые звуки гитары…

Когда завтра, наконец, наступило, решение было принято.

Для этого мне стоило лишь войти в кухню и увидеть Степины глаза.

После завтрака я подошла к окну, отдернула тонкую занавеску, и взгляд споткнулся об эфедрин…