Никогда не обманывай виконта

Розовый оттенок, появившийся на ее щеках в результате усилий Саймона всего несколько минут назад, исчез, и она нервно ломала руки. Похоже, она совершенно не сознавала собственного таланта к написанию жанровых сценок и пейзажей. Бишоп будет последним дураком, если не схватит все картины, завершенные Эммой недавно. В последнее время она с фантастической скоростью писала лондонские пейзажи, утверждая, что Саймон – ее муза.

Бишоп постучал пальцем по сжатым губам и уставился на картину, написанную Эммой на прошлой неделе, – на ней была изображена новая пекарня миссис Флинн. Саймон улыбнулся. Его вложения в пекарню окупятся, если миссис Флинн сумеет никогда не подпускать Бейнса к кухне.

Слегка пожав плечами, Эмма взглянула на Саймона.

«Успокойся, – произнес он одними губами. – Они потрясающие».

«Ты необъективен», – точно так же ответила она.

Кроме того, ему не терпелось вернуться обратно в спальню и продолжить урок невоздержанности. Его жена оказалась очень способной ученицей.

Бишоп снял с переносицы пенсне в золотой оправе.

– Хм-м. Это написали вы? – Он очками показал на картину. В его властном голосе звучала обвинительная нотка.

Неужели он считает картину недостойной? Ну, если он ранит чувства Эммы, Саймон просто вышвырнет его из дома.

– Да, – произнесла она едва слышным шепотом, но тут же расправила плечи. Саймон понял, что она гордится своей работой. – Да, я, – повторила она уже гораздо увереннее.

«Молодец. Никогда не уступай».

Вернув пенсне на нос, Бишоп снова стал изучать картину.

– Мистер Бишоп, я слегка в растерянности. Почему вы оказались тут? – спросила Эмма. – Вы знаете кого-то, кто хочет заказать свой портрет?

– Нет, – лаконично ответил тот. Затем снова прошелся по студии, и всякий раз, останавливаясь перед какой-нибудь картиной, он издавал негромкий звук, словно исходивший откуда-то из глубины его глотки. Наконец он задержался перед пейзажем, изображавшим цветущий луг. Бишоп снова издал этот странный звук, оглянулся на Эмму и опять перевел взгляд на картину. – Вы никогда не выставляли свои работы?

– Нет.

В первый раз с той минуты, как вошел в студию, Бишоп улыбнулся, и тревога Саймона испарилась.

– Я буду рад представлять вас, леди Адлер. Вы согласны?

Как только Бишоп ушел, Саймон схватил бутылку шампанского и утащил жену обратно в спальню, чтобы отпраздновать это событие только вдвоем. Он едва успел поставить два бокала на прикроватный столик и вытащить пробку, как в дверь опять постучались. Саймон сделал глубокий вдох и сосчитал до десяти.

Эмма хихикнула.

– Наверное, это Лили. Когда я видела ее в последний раз, она обыгрывала Харриса в шахматы. Видимо, хочет рассказать нам об этом.

Харрис и Лили казались странной парой, но, поскольку Бейнс и миссис Флинн объявили о своем намерении пожениться, а Ника Саймон отправил в ту же школу, где учился Майкл, Лили и Харрис сдружились.

– Думаю, нам пора отправить твою сестру в какую-нибудь частную школу. Может быть, в Швейцарию.

– Это слишком далеко, и ты будешь скучать по ней так же сильно, как я.

Он и в самом деле будет скучать по этой озорнице, но сейчас Саймон просто издал какой-то неопределенный звук и крикнул:

– Да? Что такое?

– Что это вы там делаете? – спросила Лили.

– Играем в двадцать вопросов. – Саймон улыбнулся.

В глазах Эммы загорелись веселые искры, она засмеялась.

– Лили, мы скоро спустимся. Мы переодеваемся.

– Вы двое меняете одежду чаще, чем все, кого я знаю! – Из-за двери послышался тяжелый вздох Лили. – Давайте скорее, я хочу вам рассказать, как побила Харриса в шахматы.

Саймон разлил шампанское.

– Думаю, Швейцария слишком близко. Может быть, нам удастся отправить ее в Америку?

Его жена улыбнулась и выскользнула из платья.

Взгляд Саймона остановился на слегка округлившемся животе Эммы. И, как обычно, в груди у него заныло. Он станет отцом. Саймон притянул жену к себе и нежно поцеловал.

– Спасибо, Эм.

– За что?

– За то, что любишь меня и позволила стать частью твоей семьи.

Эмма прильнула к его губам.

– Нашей семьи, Саймон. Сейчас и навсегда.