Никогда не отступай

Затем священник возобновил чтение, и Кэтлин склонила голову вместе со всеми. Завершив службу, Касмар повернулся к пастве и, подняв руки, сделал им знак задержаться еще ненадолго.

— Я хочу прочитать заключительную молитву, — сказал он. — Это будет молитва за нашу победу, ибо без нее нам нет места в этом мире. Возможно, эта война будет длиться долгие годы, и мы должны быть готовы к этому, мы должны быть готовы пожертвовать многим, и, может быть, даже собственной жизнью. Не осознав этого, мы обрекаем на смерть наших детей.

Толпа шевельнулась, многие посмотрели на Калина и Кэтлин.

— И еще одно. Это будет последняя молитва, которую я прочту в этом соборе. Завтра я уезжаю на фронт и, если понадобится, возьму в руки винтовку, чтобы сражаться бок о бок с нашими мальчиками. Слишком долго я скрывался от тягот войны под облачением священника. Наш друг, наш освободитель Эндрю Кин находится в опасности, окруженный врагами, и я не обрету покоя, пока он и все, кто сражается вместе с ним, не будут спасены.

Благословив всех, он вернулся к алтарю и встал на колени.

Кэтлин была потрясена. Вместе с Калином и остальными прихожанами она направилась к выходу. Проходя мимо алтаря, она, поколебавшись, подошла к Касмару, хотя знала, что это категорически запрещено, и положила руку ему на плечо. Священник испуганно поднял голову, но, увидев ее, улыбнулся.

— Спасибо, — прошептала она.

— Я слышал ваши слова, — ответил он, поднимаясь на ноги. — И это меньшее, что я могу сделать, — он перевел взгляд на Калина. — Я никогда не вмешивался в политику, но чувствую, что обязан это сделать сейчас.

— Каким образом? — спросил Калин.

— Было бы варварством посылать Гаарку головы его послов-чинов в знак отказа от каких бы то ни было компромиссов с ним, тем более что они служат ему не по своей воле. Но завтра утром, в разгар дня на рынке, я непременно позабочусь о том, чтобы им публично выразили презрение и с завязанными глазами препроводили на поезд, отправляющийся на восток, — я сам препровожу их. Надо ясно дать им понять, что они могут убираться… — он запнулся, поглядел на алтарь и, улыбнувшись, закончил: – К дьяволу.

Калин, рассмеявшись, покачал головой:

— Да-а, это действительно акция.

— Вам тяжелее, мой друг. Вы не можете отправиться на фронт, хотя, я знаю, хотели бы. А я могу. Возможно, это приведет в замешательство кое-кого из наших разжиревших сенаторов, призывающих к миру с Гаарком, и помешает им обратиться к нему с челобитной.

— Но если вас ранят или убьют, ваше святейшество?

Касмар улыбнулся:

— Я думаю, ореол мученика на священной войне будет неплохой компенсацией. А этот ваш юный Рублев напишет мой портрет. Я не буду возражать.

— Касмар, вы немного староваты для ратных подвигов, — заметил Калин.

— Не старше Ганса Шудера. Ну а теперь, друзья мои, вам надо идти отдыхать, а мне – собираться в дорогу. — Он благословил их на прощание.

Кэтлин преклонила колена перед алтарем и вышла из храма. Народ еще не разошелся с площади. Некоторые ждали новостей возле издательства Гейтса, другие собрались у дверей собора, услышав о заявлении Касмара. Несколько женщин подошли к Калину и Кэтлин и выразили им свою солидарность, добавив, что молятся за Эндрю. В ответ она смогла только благодарно кивнуть и, взяв Калина под руку, направилась через площадь, забыв про зонтик. Холодный дождь освежал и скрывал слезы.

— Таким образом, мы тут как в западне, — сказал Ганс. Перед ним на опущенной задней дверце кузнечного фургона была расстелена карта местности. Вокруг него собрались три командира корпусов и шесть из девяти комдивов. Он посмотрел по очереди на каждого из них. Командир 2-го корпуса Бейтс и командир 9-го Уотс были его бывшими однополчанами по 35-му Мэнскому, в то время как Флавий, командовавший 8-м, был родом из Рима. Дивизионные командиры тоже служили раньше в разных местах – в американской Армии Союза, в русских частях или в Риме. Кетсвана, его товарищ по бантагскому плену, стоял рядом с ним и внимательно слушал.

Кончиком карандаша Ганс указал рубеж, до которого сумел дойти Гаарк на севере, и предполагаемое местонахождение уменов, наступавших с юга.

Пока они совещались, надобность в керосиновых лампах отпала – небо на востоке начало светлеть, хотя тучи на западном горизонте предвещали дождливый день.

Ганс потягивал обжигающий чай из старой оловянной кружки и жевал галету с куском солонины.

— Итак, кто за то, чтобы пробиваться на север?

— Единственный приемлемый для нас выход, я считаю, — заявил Бейтс, указывая изжеванной сигарой путь через горы. — Первым делом надо выставить заградительные части, затем запастись всем необходимым и ударить по этому мерзавцу. Вместе с О'Дональдом и резервными войсками с запада мы возьмем его в клещи, а через неделю соединимся со своими.

— Согласно последнему сообщению, у него не больше трех-четырех уменов, — заметил Уотли.

Ганс молча кивнул и посмотрел на других офицеров. Все без исключения были его учениками – одних он гонял по плацу перед Белым домом в Огасте, других – под стенами Суздаля или Рима.

— А ты что скажешь? — спросил он Кетсвану.