Никогда не подсматривай

— Ну как? — спросила Алиенор, — теперь ты меня понимаешь?

— О да, — отозвалась я, — бедняжка.

Она фыркнула.

— Если кого и следует жалеть, так это Эрнеста. А меня не стоит. Я уже давно не считаю себя несчастной. Я уже говорила, что из всего на свете нужно извлекать выгоду. Нужно уметь приспосабливаться.

Я промолчала.

Сестрица некоторое время критически на меня смотрела, а потом заявила:

— Не сиди с похоронным видом. Твоя жизнь будет совершенно другой.

Я протянула руку и пододвинула к себе графин. Налила в стакан воды и поднесла ко рту. Ну уж нет. Я не хочу приспосабливаться к такому. Ни за что.

— Осторожно, — предупредила меня сестрица, но поздно.

Стакан каким-то образом вылетел у меня из рук и его содержимое разлилось по полу и моему платью.

— Ну вот, — Алиенор покачала головой, — как всегда. Когда ты перестанешь ронять стаканы, Сюзон?

— Не знаю, — я встала, чтобы стряхнуть воду с платья хоть немного, но добилась только того, что она размазалась по нему.

— Прекрасно, — хихикнула сестрица, — все равно, придется переодеваться. Не расстраивайся. Сейчас я позову Анну, она тебе поможет.

— Не надо, — я махнула рукой, — какая теперь разница.

— Но ты ведь не выйдешь к гостю в таком виде, правда? Нет, все-таки я предупрежу Анну, чтоб она проследила за этим. Представляю, что подумает Гранден, если ты покажешься в мокром платье.

— Он подумает, что я пролила на него потоки слез, — прошипела я, — хватит, Нора. Мне надоело слушать, как ты повторяешь все время: Гранден, Гранден. Как будто нет других тем для разговора.

— Колючка, — добродушно снесла это Алиенор, — ладно, не буду тебя смущать. Но Анна все равно придет, чтобы помочь тебе переодеться.

Она помахала мне рукой и отправилась восвояси. Я мрачно упала в кресло и насуплено смотрела в противоположную стену. Когда это закончится? Господи, когда это закончится? Что мне делать? Я ведь должна что-то сделать, иначе на моей жизни можно будет поставить большой и жирный крест.

Так я сидела довольно долгое время, пытаясь найти выход из положения и панически сознавая, что его не существует. До тех пор, пока вошедшая Анна робко напомнила мне, что пора переодеваться и спускаться к гостю.

Наверное, мой страх и отчаянье еще не достигло своего предела, так как я покорно позволила ей меня одеть и выпроводить за дверь. Упираться и оказываться соблюдать приличия — к такому я еще не была готова.

Самое комичное и вместе с тем ужасное зрелище — когда мои родные с сияющей улыбкой смотрели на гостя, а во взглядах, брошенных на меня, сквозило умиление. Какая красивая пара! Меня снова потянуло завизжать. — Чему вы так радуетесь! — хотелось мне крикнуть. Впору вопить от ужаса.

Я едва не выбежала вон. Помешало мне лишь то, что отец держал меня за руку.

Гранден сказал нечто вроде, что счастлив всех нас видеть и еще что-то добавил. Я не слушала. Мне было не до того. Я пыталась отнять свою руку у отца, но он сжимал ее крепко.

— Присядь, Сюзон, — велел мне он и подвел к стулу.

Я с упреком посмотрела на него и села. Моих натянутых нервов не хватит на то, чтобы все это выдержать. Но стоит попробовать. Ведь они не собираются выдать меня замуж прямо сейчас. До той поры у меня есть немного времени, и я должна что-то придумать. Хоть что-то.

Смотря прямо перед собой, я не слышала, о чем говорилось в гостиной. Впрочем, это и неудивительно, я редко что-либо слышу. Обычно, гостей это не удивляет. Все давно уже привыкли к моим выкрутасам. Даже родные уже не делали мне замечаний, бесполезно. Но сегодня было по-другому. Мама почему-то села рядом со мной и прошипела на ухо:

— Не веди себя столь ужасно. Он ведь к тебе пришел.

— А я его не приглашала, — огрызнулась я одними губами.

Мама стала похожа на рассерженную фурию. Но она помнила о приличиях и сдержала все те слова, которые рвались у нее с языка.

Гость присел со мной рядом, хотя я меньше всего этого хотела. Я постаралась отодвинуться от него как можно дальше, едва не свалившись со стула. Удержалась лишь в последнюю секунду, вцепившись пальцами в обивку. Ох, должно быть я выгляжу, как идиотка. И как удивляться, что родные считают, будто я влюбилась. Что тут еще можно подумать!

Потом был ужин, который я высидела с трудом. На тарелке я обнаружила кусок фаршированной утки, которую наша кухарка умеет готовить просто бесподобно. Запах от нее поднимался изумительный. Но мне в горло ничего не лезло. Я вилкой отщипнула микроскопическую часть и минут пять ее жевала, не ощущая вкуса. Словно бумагу.

Воздушное пирожное я искромсала ложечкой, так и не сумев его попробовать. А от одного вида трюфелей меня просто воротило.

Взгляды родных меня нервировали. В них застыла тревога и опасение, что я еще могу выкинуть.

Через некоторое время я оказалась на стуле в гостиной. Рядом сидел Гранден и, судя по всему, беседовал со мной. Как я узнала позднее, на все его вопросы я отвечала по порядку: «да, месье» или «нет, месье», даже когда он спросил, какую породу лошадей я предпочитаю.