Никогда не поздно

«По сравнению с ней, – подумала Фэй, – я разряжена, как рождественское дерево». Она долго думала, что надеть, и в конце концов остановилась на итальянском платье с черным бархатным лифом, глубоким квадратным вырезом и юбкой из разноцветных шелковых клиньев. На шею она надела широкое колье из аметистов и сапфиров. Ей казалось, что она одета достаточно изысканно и экзотично для первого знакомства с главными участниками мини-сериала. Роль хозяйки вечера вызвалась играть Кэтрин – она всегда играла эту роль в фильмах.

– Фэй, как приятно вас видеть. – Кэтрин протянула ей прохладную руку и окинула ее внимательным взглядом умных карих глаз. – Мне кажется, вы приняли правильное решение, – продолжала она, немного понизив голос. – Это замечательно, что мы снова вместе.

Фэй была тронута тактом Кэтрин и улыбкой выразила свою благодарность. Ей очень хотелось узнать, почему Рэй не устроил прием у себя, чего было естественно ожидать от режиссера. Но он предпочел остаться на заднем плане. Фэй получила приглашение от самой Кэтрин и даже не знала, будет ли на вечере Рэй.

Она огляделась вокруг и увидела знакомые лица: Беверли Редфокс – индианку, которая должна была играть лучшую подругу взрослой Рози, по имени Ли Дождевая Вода, и Тая Гарднера, приглашенного на роль человека, которого в конце концов должна была полюбить Рози. Кэтрин, разумеется, играла многострадальную жену сенатора – очередная роль, в которой ей надлежало продемонстрировать стоицизм и прочие добродетели аристократии. Остальных Фэй не знала.

– Позвольте, я представлю вас нашим гостям, – сказала Кэтрин. «Нашим» было чистой формальностью, потому что муж Кэтрин большую часть времени проводил в Нью-Йорке. – Я хочу представить вам Фэй Макбейн, – торжественно произнесла она вслед за этим, обращаясь к группе, окружавшей Тая.

Все глаза устремились на Фэй, холодно оценивая ее, в то время как губы были сложены в приветливую улыбку.

– Прекрасно, – галантно восхитился Тай. – Мы все счастливы вас приветствовать.

– А где Тара? – спросил кто-то.

Все были разочарованы тем, что Десмонд О'Коннел не приехал. Он задержался в Нью-Йорке, решив пересмотреть все, что шло на Бродвее.

– Это так на него похоже, – заметила Кэтрин. – Он всегда называет Голливуд «культурным десертом», имея в виду, что настоящие события происходят в других местах, а мы всего лишь фруктовый салат – никакой питательности, но вкус приятный.

– Так могут говорить только снобы, – возмутилась молодая женщина, которую Фэй только что заметила.

– Это Лизбет Адкин, – объявила Кэтрин, знакомя с ней Фэй. – Лиз – женщина с принципами. – Она смягчила сарказм улыбкой. – Не обращай внимания, Лиз, дорогая. Так действительно говорят снобы, но, смею тебя уверить: Десмонд – кто угодно, только не сноб. Ты будешь от него в восторге.

Лиз Адкин все еще хмурилась, и теперь Фэй вспомнила, где она ее видела. Та играла в каком-то фильме еще девочкой, а потом исчезла с экрана. Она не могла представить, какая роль предназначалась Лиз, и спросила об этом Кэтрин.

– Помилуй Бог, дорогая, она не актриса, а очень талантливый гример и сделает нас всех безумно красивыми.

– Лиз хочет заранее ознакомиться с исходным материалом, – шепнула Фэй на ухо подошедшая Беверли Редфокс. – Вроде как кухарка выбирает овощи.

Фэй прошла вслед за Беверли во вторую гостиную, где какой-то мужчина наигрывал на пианино мелодию Гершвина и сновали одетые в белое официанты. Все вместе было похоже на вечеринки сороковых годов, как их показывали в кино.

– Именно таким я представляла себе изысканный вечер, когда мне было десять лет, – сообщила она Беверли.

Та удивленно подняла бровь – очень черную, изогнутую дугой – и ответила:

– Ненавижу Голливуд. Ненавижу Калифорнию. Я здесь только для того, чтобы скопить денег, а потом вернусь домой и куплю дом.

– Куда домой?

– В штат Вашингтон. Однажды я сидела и рассматривала журнал про кино, увидела там индианку и сказала себе: «Бев Коттер, у тебя мамаша наполовину чинук, и на вид ты ничего себе, так что давай-ка назовись Бев Редфокс и валяй в Калифорнию». С тех пор Бев Рыжая Лиса ни дня не сидела без работы.

Фэй засмеялась.

– Инстинкт не подвел. Я помню, вы были у нас в гостях как раз в то время, когда снимался фильм о Джеронимо. Ваш агент всем говорил, что вы из племени апачей. А что, кстати, стало с тем агентом? – поинтересовалась она.

– Он все еще работает, только не у вашего бывшего. – Беверли, по-видимому, решила, что слишком много себе позволила, и расстроилась. Она наклонилась и нетерпеливым жестом взяла с подноса креветку, приправленную кэрри, ее длинные серебряные серьги скользнули по обнаженным плечам. – Как бы там ни было, – добавила она, – желаю вам удачи.

Фэй заговорила с пожилым характерным актером Уолли Фаулером, который обращался с ней, как с маленькой девочкой.

– Ах, это наша прелестная Фэй! – Судя по интонации, он уже довольно много выпил. Говорили, что Уолли когда-то был ковбоем, настоящим ковбоем, и оставил родео ради кинематографа. На его морщинистом, как грецкий орех, лице сияли невинные, по-детски голубые глаза.