Никогда не предавай мечту

– Прощай, Инга, – шелест губ, почти шёпот. Взгляд в темень за окном. – Я больше не злюсь и не мучаюсь. Не думаю о том, как могло бы быть. Не виню в том, что случилось. Это всего лишь череда событий, к которым ты не имеешь никакого отношения. И слова твои, позже, тоже уже не задевают меня никак. Потому что я простил. Потому что…

Макс оборачивается резко. Альда, сонная и растрёпанная, стоит в проёме дверей. Его футболка доходит ей почти до колен.

Она подходит к нему робко, словно боится, что он сейчас сорвётся с места и убежит. Как долго она следила за ним, что слышала.

Альда прижимается к его спине, обвивает руками грудь и сцепляет пальцы в замок. Утыкается лицом в плечо. Её губы там – на голой коже.

– Когда я была маленькой, то боялась темноты. Мне казалось, что ночью просыпаются чудовища. Прячутся по углам и ждут, когда можно напугать или накинуться.

– А сейчас? – Макс осторожно расцепляет её руки, отгибает палец за пальцем, прикладывает её ладонь к своей щеке.

– Нет ничего страшнее чудовищ, что прячутся у нас в душе. Что съедают силы и делают нас слабее. А темнота… лишь возможность рисовать другие миры. Так научил меня Валера. Мой брат. Он… художник на самом деле, хоть и не захотел пойти по этой дороге только потому, что она была уготована ему заранее.

– И как же ему удалось побороть твои страхи?

– Он… показал. Чёрный лист, а на нём тенями – оскалившиеся монстры – жуткие морды. А потом он брал кисть с белой краской – и дорисовывал то, что есть на самом деле. Замок. Деревья. Клумбы с цветами. Девочка и мальчик держатся за руки. Чудовища под его рукой превращались в самые обычные предметы: стол и стулья, вазу в углу с ветками. В раскрытый сундук с сокровищами. В собаку, что, развалившись, спит на коврике. В толстяка, что крадётся на кухню за едой… Это было смешно и поучительно. И теперь я не боюсь темноты. В ней – жизнь и фантазии. Некое волшебство.

Макс оборачивается к ней. Очень близко. Тёплая. Доверчивая. И лицо у неё не напоминает маску. Корочка льда сошла, изменила черты.

Он целует её в губы. Нежно, слегка прикасаясь. Пьёт дыхание. Это так волнительно – до дрожи.

– Пойдём, Альда.

Он ведёт её за руку, как ребёнка. Укладывает на диван. Ложится рядом, обнимает. Укрывает одеялом и подтыкает его со всех сторон, чтобы ей не дуло.

– Спи, – шепчет ей на ухо, снова не отказывая себе в удовольствии прикасаться губами к Альдиной коже. – Я не боюсь темноты и никогда не боялся. Поэтому если кто-то посмеет превратиться в чудовище, я отгоню его.

– А я нарисую цветы и завитки, чтобы прогнать тьму из твоей души, – кладёт она руку Максу на грудь. Туда, где бьётся его сердце.

– Белым?

– Да, только так! – устраивается она поудобнее, кладёт голову ему на плечо, забрасывает ногу на бедро. Не приглашая и не провоцируя, но он заводится и боится пошевелиться, чтобы не спугнуть её доверчивость.

Они так и засыпают – тесно прижавшись друг к другу. И Макс наконец-то чувствует покой и свет. Уверенность и лёгкость на душе. Может, потому что там цветут нарисованные Альдой узоры. А может, потому что ему удалось проститься с прошлым и отпустить его. У него другое теперь. Настоящее яркое солнце, а не электрический суррогат, что светит, но не греет.

Это как полёт в невесомости, когда тело послушно каждому движению, особенно, если ты умеешь им управлять. Земное притяжение ослабевает, а чувство, что ты всемогущий, усиливается.

И тем тяжелее пробуждение. Он резкого звука. Кажется, что-то упало.

– Макс?..

Посреди комнаты – женщина с потрясённым лицом. На полу – пакет. Наверное, с продуктами.

– Здравствуй, мама, – говорит он почти спокойно и с лёгкостью удерживает дёрнувшуюся Альду, что издала воистину душераздирающий вскрик животного, что попало в капкан.

Глава 45

Альда

Она боялась голову от подушки оторвать. Пыталась сползти пониже и спрятаться поглубже в одеяло. Рука Макса, тяжёлая и уверенная, не дала ни спрятаться, ни отступать.

– Здравствуй, мама, – иронично и очень спокойно. – Немного неожиданно, ты не находишь?

– Да-да, – спохватывается женщина и, чем-то шурша и гремя, отходит на дальние позиции. Альда её не видит. Боится глаза открыть. Провалиться бы сейчас сквозь диван… В подвал, где мыши. И переждать, когда в квартире снова никого не окажется, кроме неё и Макса.

– Альда, – голос у Макса весёлый, – только не говори, что ты струсила. Никогда не поверю.

Он падает рядом и трогает её за подбородок.

– Ну-ка, открой глаза. – Альда отчаянно мотает головой. – Открой, пожалуйста, – целует он её веки. И становится жарко. В груди – томление. Неожиданно, резко, почти до сладкой боли. Она не знала, что так бывает.

Альда неосознанно вздрагивает и выгибается. Задевает Макса грудью. Подставляет губы. И он целует. Неспешно, успокаивающе. Но она знает: он не так спокоен, как хочет показать. Там, внизу, он прижимается к ней бёдрами, и Альде впервые хочется, чтобы его твёрдость ворвалась в неё, вошла, достала до чего-то там, что замерло в предвкушении и острого, нестерпимого желания.

Макс выдыхает воздух сквозь стиснутые зубы. Упирается лбом в её лоб.