Никогда не разговаривай с чужими

Но сердцу не пришлось выдерживать новые испытания. Дженифер продолжала читать, переворачивая страницы. Джон направился к лестнице. Он чувствовал себя как если бы ожидал чего-то ужасного, но все закончилось, и, к счастью, ничего плохого не произошло. А теперь в голове пустота, никаких мыслей. Как автомат, он подошел к ее столику, и она, услышав шаги, повернулась. Пытаясь улыбнуться, она поднялась, но, однако, не двинулась к нему, а застыла на месте.

И он понял мгновенно, что, конечно же, ни поцеловать ее, ни пожать руку, да что там пожать, просто дотронуться до нее не может.

— Привет, — сказала она.

— Привет, Дженифер, — ответил он.

Длинная твидовая юбка была как колокол. Она скрестила руки на груди, и он заметил, что обручального кольца на пальце не было.

— Я рад тебя видеть, Джен. — Она кивнула. Это могло ничего не значить. — Тебе не хочется чаю? Давай выпьем с пирожными.

— Я ничего не хочу, — ответила Дженифер. — Но заказывай, если хочешь. Ты похудел, что ли?

— Мне так лучше, думаю. — Он смотрел, как Дженифер дотянулась до журнала — все-таки это был журнал, — закрыла и начала запихивать в большую сумку из соломки, которая стояла на соседнем стуле. — Ну, если ты ничего не хочешь, может, погуляем? Давай пройдем в белый сад. Я только что был в нем, там здорово, тебе понравится.

— Я бы лучше осталась. Здесь тоже неплохо.

И он понял все. Понял по ее тону. Взглянув в лицо, открытое, несчастное в предчувствии ожидаемого неприятного разговора, понял, что она к нему не вернется. Дженифер присела, и он сел напротив. Солнце по-прежнему ярко светило в небе, но ему казалось, что вокруг все померкло. Дженифер положила левую руку на стол и нервно постукивала пальцами, будто подбирая нужную ноту на пианино. «Нет, дальше так продолжаться не может, — неожиданно подумал он. — Хватит робеть, чего-то стесняться, ничего не предпринимать. Терять больше нечего». Чего он добился своей преданностью, нежностью, терпеливостью? Ничего, а потерял все.

— Зачем ты просила прийти сюда, Дженифер? — спросил он и сам удивился резкости своего голоса. — Чего ты хочешь?

— Развода, — ответила она, не отводя взгляда. — Я хочу развода.

«Чистые простыни на кровати, — подумал он. — Боже, какой же я дурак!»

— Ты собираешься за него замуж?

Дженифер кивнула.

— А где гарантия, что он и в этот раз не вильнет хвостом и не бросит тебя за два дня до свадьбы?

— Это мои проблемы. — Кровь прилила к ее лицу, и Джон позлорадствовал: сумел-таки расстроить ее. — Он не бросит, сейчас совсем другое дело. — Она заговорила быстро, напористо: — Я не хочу ждать два года. Я хочу, чтобы ты сейчас развелся со мной из-за связи с Питером, из-за моей измены.

— С какой стати я должен?

— Потому что я прошу тебя, Джон. — Он вздрогнул, когда она произнесла его имя. Первый раз за все время встречи. — И еще потому, что это было ошибкой, ну, наш брак. Мы сделали большую ошибку.

— Я не ошибался. — Он понял всю глубину своего несчастья. И теперь, как никогда раньше, он мог объяснить себе это абсолютно искренне. — Я влюбился и женился на женщине, которую любил и о которой хотел заботиться. Я надеялся быть с ней вместе, как говорится в клятве, «пока смерть не разлучит нас». И я все еще люблю и все еще хочу ее.

— Это невозможно!

— Ты моя жена! Разве это ничего не значит? Ты сказала, что виновата, говорила, чтобы я не давал никаких клятв и обещаний… — Джон потерял нить разговора. Ужас реальности потряс его, пронзил насквозь. Он вернется домой один! Он всегда будет один! А она? Она вернется к Питеру Морану, без сомнения, успокоится у него в объятьях, в его поцелуях, выплачет все обиды. И все будет хорошо? — А где он? Уж не такой он красавец и не слишком общителен, как я погляжу.

— Питер? Он умный, невозмутимый и интеллектуальный. Он веселый. Здорово смешит меня. И мы понимаем друг друга.

Горько было слушать.

— У него даже работы нет. Как он может обеспечить тебя?

— А ты что, любишь только тех, кто хорошо обеспечен?

— Он уже раз бросил тебя, сбежал почти у алтаря. Ты выяснила, почему?

— Это не имеет значения, — сказала Дженифер. Она выглядела такой беззащитной и уязвимой, что напомнила ему «папиросно-бумажный» лепесток ломоноса, который цветет только день и погибает от любого прикосновенья.

— Я никогда не дам тебе развода, — сказал Джон. — И ты будешь ждать все годы до признания нашего брака недействительным. Только он бросит тебя к тому времени.

Он вскочил и быстро пошел прочь. Он приказал себе не оглядываться и не оглянулся, удерживая взгляд на зеленых газонах впереди, на голубом небе или на море сияющих белизной нарциссов. И только чуть не столкнувшись с женщиной, шедшей навстречу, он с удивлением обнаружил, что на свете есть еще и другие люди. Оглядевшись, он заметил детей, мужчину с собакой на поводке и почувствовал себя обескураженным. В течение получаса он и она были единственными мужчиной и женщиной на всем свете. А теперь был только он.