Никогда не разговаривай с чужими

Открытия, что переворачивают мир, могут изменить и человека. Откровения Марка, признание им вины, причина, по которой он сделал это, в корне изменили Джона. Он осознал, что до этого момента — и это несмотря на смерть Черри — он жил, как будто окружавший его мир был обычным, заурядным местом, в котором люди следовали заведенному порядку — работа, обязанности, долг. Жили по правилам. Любили и создавали семьи, которые в лучшем случае выдерживали испытание временем, в худшем — стоически примирялись с действительностью. Теперь он увидел все в ином свете. Он понял, что мир — ужасен. Жившие в нем обычные на первый взгляд люди оказывались злодеями. Да и в себе он теперь видел потенциального изверга. Он много раз переживал события того вечера в квартире Марка. До мельчайших деталей прокручивал в голове все, что сказал тогда Марк. Однако сначала он пытался все забыть, старался вычеркнуть этот ужас из памяти, вернуться к своим безобидным занятиям, к своим цветам в этот самый прекрасный для садовника сезон. Но реальные события, реальные слова точили его изнутри, словно черви или термиты. У него импульсивно возникло желание сообщить обо всем узнанном в полицию, но со временем он отказался от этой идеи. Теперь он был почти уверен, что этого делать не следует, так как ничего хорошего он от полиции не видел. Он оставался единственным близким Черри человеком, если не считать Марка. И что касается его лично, то вряд ли он получит удовольствие от сознания, что Марк арестован и осужден. Хотя во время признаний Марка он чувствовал совсем иное. И был момент, когда ему просто хотелось его убить.

…Он сидел на полу, прижавшись спиной к ножкам стула, смотрел на Джона и делал свое страшное признание. Лицо Марка оставалось в тени, но глаза сверкали. Струйка вина бежала из уголка рта.

— Я убил ее. Я убил Черри.

— Ты имеешь в виду, — Джон в упор смотрел на него, тяжело переводя дыхание, — что физически убил ее? Ты убил ее своими собственными руками?

— А разве есть какой-нибудь другой способ убить кого бы то ни было?

Наконец Марк, кажется, понял, что подразумевал Джон. Что он мог убить ее фигурально, в переносном смысле. Своей ненавистью, к примеру, или равнодушием.

— Нет, я именно это имею в виду. Я убил, я задушил ее.

— Но зачем? — воскликнул Джон и, не ожидая ответа, закричал: — Нет! Я не верю тебе! Ты лжешь!

— Говорю тебе, это я убил Черри. Я задушил ее на Бекгейтской лестнице.

— Ты что, сумасшедший? Ты спятил?

Марк как будто окаменел. В комнате уже стало совсем темно. Наконец Марк пошевелился и вытер рукой рот.

— Ты на самом деле убил мою сестру? Ты утверждаешь это?

— Сколько раз тебе повторять?

— Значит, это был ты, а никто и не догадывался все время. — Джон чувствовал себя так, как будто глаза вылезали из орбит. Зрачки неестественно расширились. Он посмотрел на Марка, как будто видел его впервые, и хрипло прошептал: — Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Ты думаешь, что убил только Черри? Нет, ты нас всех уничтожил. Ты довел моих родителей до отчаяния. Ты говорил, какой прекрасной семьей мы были, какой была наша жизнь, что она для тебя значила! И сам же уничтожил все это…

— Я и сам страдал не меньше, ты знаешь.

Марк перестал дрожать, и его лицо, насколько Джон мог видеть, расслабилось. Он встал на ноги, подошел к окну, потянулся. До Джона наконец окончательно дошло, что сказал Марк и это ошеломило его. В голове все смешалось, сердце бешено забилось, и он спросил, заикаясь:

— Это было временное помешательство, припадок бешенства?

Марк присел на кончик стула, наклонился вперед.

— Возможно, и было, когда я действовал физически. Но в причине сделать это никакого сумасшествия не было.

— Почему ты так поступил?

— Ревность. Ярость. Обида.

— Разве у тебя были причины ревновать Черри? Она же любила тебя. Она не смотрела ни на какого мужчину, кроме тебя. Да и вряд ли кто другой посмотрел бы на нее, я в этом уверен.

Марк судорожно сглотнул и нервно рассмеялся.

— Да ты что? Дите наивное? — Он спросил очень неестественно, как актер в плохом фильме. — Она была первостатейной в городе шлюхой.

Сначала он вспомнил, что все вышло из-под контроля. Он не мог управлять своим телом. Красная пелена, какую можно увидеть, если долго смотреть на свет сквозь прикрытые веки, появилась перед глазами. Он вскочил и ринулся на Марка с кулаками. Но Марк увернулся, и Джон лишь слегка задел его шею. Он уклонился и второй раз, когда Джон снова пытался нанести удар. Удар пришелся по спинке стула. Марк дотянулся до настольной лампы и швырнул ее в дверь. Сверкающие, как маленькие бриллианты, осколки разлетелись по комнате. Джон, не удержавшись, врезался головой в стул и замер, тихо постанывая.