Никогда не разговаривай с чужими

Было время для позднего ланча, и кто-то занял абонентное парковочное место «эскорта» на Хиллбари-плейс. Маме пришлось поставить машину гораздо дальше, на подземной стоянке на Александр-бридж-стрит. Затем ей захотелось купить Чарльзу тренировочный костюм, который она увидела в витрине Дебенхема. Костюм ему не понравился, и он заявил, что никогда не наденет его. Чарльз также не позволил Глории накормить его обедом в ресторане Дебенхема, расположенном на его крыше-саде. Он боялся, что «Олбрайт-Крэвен» может закрыться на обед, а ему, между прочим, потребуется не менее получаса, чтобы пешком добраться туда. К Февертонской площади, которая лежала прямо за старой городской стеной, он подошел к часу. Часы на «Сит-Вест» показывали двенадцать пятьдесят семь и двадцать пять градусов. Через минуту или две, как он вышел на площадь сквозь ворота в стене, он услышал, как часы кафедрального собора пробили один раз. Как всегда, они чуть-чуть спешили. День был жаркий и солнечный, и уйма людей заполнили площадь. Они сидели на скамейках, лежали прямо на газоне и ели свои сэндвичи.

Странно было бы не думать о Питере Моране, это было бы противоестественно. И хоть мысли о нем, как говорят, притаились в подсознании, но Чарльз не заметил Питера, сидящего на низеньком столбике рядом с лестницей фирмы «Олбрайт-Крэвен». Питер был как на ладони, впрочем, как и сам Чарльз, но он не видел Питера, пока не оказался в ярде или двух от него. Моран сидел спиной к тротуару, поглядывая на выходящую на лестницу большую, с серебряным орнаментом, черную вращающуюся дверь. На нем была очень старая белая футболка с короткими рукавами. Светлые волоски покрывали бледные руки. Он слегка откинул голову, и его довольно длинные, сальные волосы касались ворота футболки. Интересное дело, заметил Чарльз, когда чего-нибудь боишься, но думаешь, что такое больше никогда не случится, это немедленно происходит в действительности. Он мог бы остаться незамеченным и проскользнуть мимо, но не упускать же такой удобный случай? Вокруг — люди, так что он в полной безопасности.

— Привет, — окликнул он Питера Морана.

Питер повернулся, и Чарльз не заметил в его глазах особого удовольствия от его появления. Питер даже как будто и не удивился.

— А-а, привет, привет, — бросил Питер, быстро взглянул наверх лестницы, и затем пустые, как стекляшки, глаза снова уставились на Чарльза. Казалось, что взгляд постепенно становился более дружелюбным. — И что же тебя привело сюда?

— То и это, — по привычке ответил Чарльз. Его мужество, на мгновение покинувшее его, казалось, вернулось в полном объеме, в общем-то, немалом. — Извините, если не застали меня дома, когда звонили.

— Я действительно звонил, как ты просил. Только никто не ответил.

Он был обыкновенным мужчиной, простой человеческой особью, со средним, без сомнения, коэффициентом умственного развития. Ничего выдающегося. Чарльз имел обыкновение абсолютно хладнокровно, вот как сейчас, оценивать людей. Ну, что же, он не слишком большой, довольно хрупкий, нездорового вида, не выше, чем… сколько? — пять футов девять или десять дюймов? Этот жадный взгляд, что, казалось, неожиданно изменил выражение лица, может, потому, что он голоден? О! Вот за едой и поговорим, подумал Чарльз.

— Вы что-то говорили насчет кофе?

Взгляд вернулся на ступеньки.

— Не сейчас. Сейчас я не могу.

Он сказал это сдержанно, почти равнодушно, как будто это Чарльзу было нужно и Чарльз делал первые попытки. Или он еще о чем-то думал?

Чарльз не знал, что делать — уйти, или сейчас же войти в здание, или вернуться позже, но одно ясно, надо подумать, как возобновить наблюдение за этим человеком. Возможно, это именно то, что надо делать. Из раздумий вывел шепот Питера, или это было скорее шипенье. Поднимаясь со столбика, не отрывая взгляда от лестницы, он произнес:

— В это же время, в среду. В Февергейтском кафе. У столиков, что снаружи.

Чарльз не сказал ни да, ни нет. Группа людей, среди которой были ребята его возраста, проходя вдоль тротуара, увлекла его за собой. Это был, как сказали бы некоторые, кусок удачи, так как это исключило возможность быть узнанным женщиной, которую Питер Моран пришел встречать, женщиной, с которой он говорил в дверях коттеджа в Нанхаусе. Они спускались по лестнице вместе. Не глядя друг на друга, не держась за руки, но, бесспорно, вместе. Чарльз продолжал двигаться в толпе — как он догадался по картам и путеводителям в руках — иностранных туристов. Холодность Питера теперь была объяснима. Можно понять, что он не хотел, чтобы другие люди — а все-таки, кто она? Сестра? Домоправительница? Неужели жена? — видели, с кем он разговаривал. При мысли, что его могли бы узнать, новая волна холодной дрожи пробежала по спине.

Он не должен идти в Февергейтское кафе в среду. Он не обещал. Даже если бы он и пообещал, он не должен идти.

2

В больнице Джону первым делом сделали противостолбнячную инъекцию, а затем обработали и зашили рану. Джон думал, что его отпустят домой сразу после оказания первой помощи, но врачи сочли необходимым задержать его на пару дней.