Никогда_не... (СИ)

Инцидент решился самым тривиальным образом — хозяин дома и зоопарка забрал заявление в ответ на мое обещание не публиковать снимки, и я даже сдержала слово первое время, пока фото были никому не нужны. А как только пришла первая известность, опубликовала их все, решив, что обмануть мучителя животных — не грех, и пусть теперь все знают, какой он мудак.

Отвлекаюсь на эти воспоминания и укол ностальгии, чтобы не обращать внимания на угнетающую атмосферу и кучу настораживающих деталей: не совсем чистый халат доктора, подозрительное железное корытце с ужасающего вида инструментами — какими-то металлическими петлями, ножами, крючками и другими странными штуками, на запах перегара еще и от юной медсестрички, которую позвали ассистировать, на неприятный свет лампочки под потолком — пока что горит только она, но вскоре включается и круглый светильник над высокой двустворчатой дверью — и я отчётливо вижу на нем надпись «Не входить! Идёт операция!»

— К…какая еще операция? — тут же напрягаюсь я, пока доктор о чём-то тихо беседует с Артуром в углу палаты. Спустя мгновение тот подписывает какие-то документы и делает недвусмысленное движение рукой в карман и обратно, после чего передает бумаги назад. Я догадываюсь о том, что он вложил между листов, и начинаю возмущаться еще больше.

— Я не даю разрешения ни на какое вмешательство! Вы что со мной делать собрались, вообще?

— Тихо, девушка, не шумите! — строго отчитывает меня юная медсестричка. — Ничего плохо мы вам не сделаем. Сейчас вот раны обработаем и перевяжем. А как рентгенолог придет утром, отправим вас на снимочек. А ну-ка, вместо того, чтоб ругаться, давайте — глубокий вдо-ох… вы-ы-дох! Еще раз! Вдо-ох… Выдох! Острая боль есть? Вдыхаете на полную силу? Валерий Иванович! Предварительно переломов нет, дыхание не поверхностное, глубокое, — совсем другим голосом, более высоким и чуть ли не ласковым, обращается она к доктору, и тот, отвлекшись от разговора с Артуром, быстро кивает.

— Так, а сейчас сменим одежду и на перевязочку… Халатик ваш давайте сюда, — ловкими быстрыми пальцами, она расстегивает мне на спине короткий ряд пуговиц и распускает молнию сбоку.

— Это у вас халатик, — глядя на непонятно цвета хламиду, лежащую рядом на медицинском кресле и явно предназначенную для меня, ворчу я, стараясь то ли поднять, то ли растопырить руки — максимально, как могу. — А у меня сарафан. Хоть и потрёпанный, — сейчас лучше не обращать внимание на надорванную в пылу борьбы лямку и отсутствующий с одного бока карман.

— Сарафан, сарафан. Настоящее платьице. Мы вас сейчас тоже в платьице нарядим, подлатаем, все что надо сделаем. Как новенькая скоро будете, у Валерия Ивановича золотые руки! — несмотря на раздражение, охватывающее меня от такой пассивной роли и того, что доктор и Артур что-то решают без моего участия, не могу не признать — действует медсестра быстро и аккуратно, раздевая и одевая меня в хламиду, хоть я со своими скованными болью движениями больше похожа на какой-то чурбан.

— Валерий Иванович, тут множественные ушибы спины и конечностей, гематома мягких тканей, небольшой отёк. Фиксируем?

— Конечно, Леночка, фиксируем. Все фиксируем, — устало-флегматичным тоном, потирая руки, Валерий Иванович направляется ко мне и я понимаю, что его общение с Артуром закончено, он сейчас выйдет из палаты, оставит меня наедине с этими людьми, и неизвестно когда я его снова увижу.

— А… Артур! — зову я, пытаясь взмахнуть рукой — палата травматологии очень большая, к тому же у меня начинаются какие-то изломы сознания — почему-то кажется, что комната то удлиняется, то укорачивается. Я списываю это на усталость и стресс, совсем не на то, что мне всё-таки что-то повредили в голове, и как итог — начались галлюцинации.

— Все в порядке! — слышу я его голос. — Все в порядке, Полин! Я жду в приемном! Я никуда не уеду!

— Да йди ты уже, ничего я не сделаю твоей благоверной, — недовольно ворчит доктор, по хваткому и пронзительному взгляду которого я понимаю, что несмотря на мятый халат и запах остатков пиршества, проводимого, наверняка, с Леночкой, он не так прост, как кажется. — Наоборот, верну как новенькую. Все! Посторонним покинуть помещение!

Догадки мои оправдываются тут же. Как только Артур выходит, ироничная улыбка сползает с лица Валерия Ивановича и выражение лица становится сосредоточенно-подозрительным.

— Признавайся — это шо такое? Кто отходил тебя? Не благоверный ли твой случаем?

— Я… Да вы что, нет! Нет, конечно, это не он! — поражённая тем, что подозрение может пасть и на Артура, я протестую изо всех сил, какие у меня остались к этому часу.

— Точно? — взгляд доктора просвечивается мне голову как тот самый рентген, сделать который мне обещали только к утру. — Ну, смотри мне. Знаю я вас, таких героев, толпами у меня тут ходите. Сами мудохаете друг друга, а небылицы рассказываете. Или терпите побои и издевательства, пока не покалечат. Та й после этого терпите.