Никогда не смотри через левое плечо

Еще там был пункт про святую воду. Конечно, когда вода была освящена фанатично верующим христианином, да еще и католическим крестом, то она действовала как серная кислота. Но в пятнадцатом веке даже среди святых отцов было мало истинно верующих, не говоря уж о фанатиках. Все обряды исполнялись кое-как, и с таким же успехом можно было бы налить воду из реки. Но один пункт меня испугал не на шутку. Там говорилось, что в сердце вампира нужно вонзить осиновый кол. Осина – проклятое дерево, потому что на нем повесился Иуда, и такое проклятье уже не шутки. Это древнее проклятье было наложено много лет назад, когда каждый христианин был верующим, и за минувшие столетия оно не потеряло силы. Проклятье Иуды, предавшего сына Божия, было сильным и страшным. Иначе ведь и быть не могло, ведь тогда последователей Иисуса можно было пересчитать по пальцам, и все они были свидетелями его чудес. Само собой, что шли они за ним, только уверовав. Так что осиновый кол – очень опасная штука. Еще в памятках рекомендовалось использовать мощи святых или святые реликвии, оставшиеся от них. Это был тоже очень опасный пункт, но, к счастью, среди реликвий было много подделок. Однако истинная реликвия – очень могущественная вещь, ведь она освящена прикосновениями настоящего святого. Как-то в своих путешествиях я наткнулся в лесу на одинокого монаха. Я был голоден и без раздумий набросился на него. Однако монах выхватил какую-то полуистлевшую кожаную сандалию и выставил ее передо мной, словно это оружие. Признаться, я даже был слегка оскорблен и, вместе с тем, не в силах был сдержать смех. Отсмеявшись, я неторопливо протянул руку, чтобы взять его за горло. Хорошо еще, что я не потянулся к нему зубами. Монах ударил по моей протянутой руке этой самой сандалией. Яркая вспышка осветила ночной лес, и острая боль пронзила мою руку. Боль была настолько сильной, что я временно перестал соображать и упал на колени, прижимая искалеченную руку к груди. И действительно, рука выглядела так, словно я засунул ее между мельничными жерновами – искореженная, изломанная, перекрученная. Вдобавок я заработал ожог – плоть была обуглена, как на очень сильном пламени. Он шагнул вперед, замахиваясь сандалией, и я побежал от него, запинаясь за корни и цепляясь крыльями за деревья. Он не стал меня преследовать, и только благодаря этому я остался жив. Рука потом заживала очень долго, а я зарекся в будущем недооценивать братию.

Последний пункт памятки тоже внушал страх: рекомендовалось отделить голову от туловища. Мы были абсолютно беспомощными во время дневания, работало только сознание, которое к ночи вновь объединялось с телом. Тело как бы умирало, и единственная возможность спасения в это время исходила только от сознания. Силой мысли мы еще могли как-то побороться. Но вот при таких условиях – никогда. Голова умирала отдельно, тело отдельно. Какой же изощренный ум был у этих монахов.

А пока эта тройка бродила по окрестностям и выспрашивала, не видел ли кто вампира. Уйти мы не могли: я не хотел бросать замок. Поэтому пришлось начать ответную охоту. С толстым братом Евпраксием я разобрался сразу. Брат был не дурак выпить и часто удирал в кабачки. Там я его и нашел. Он делал вид, что расспрашивает завсегдатаев о вампире, при этом язык у него самого изрядно заплетался, и можно было надеяться, что наутро он и не вспомнит ценные рассказы пьяниц. Я подсел к нему. Он как-то сразу приободрился, возвел на меня красные глаза, которые могли бы соперничать с глазами любого вампира, и задал свой обычный вопрос:

– Ты не видел тут в окрестностях вампира?

Конечно же, я сказал, что видел. Зачем мне нужно было врать этому святому человеку. Евпраксий выкатил глаза и сообщил, что я первый, кто в этом признался.

– Могу отвести тебя, святой брат, и показать, где прячется вампир, – любезно предложил я. – Сколько ты мне заплатишь?

Неторопливо осенив себя знамением, он снисходительно посмотрел на меня. Его одухотворенное лицо вкупе с тяжелым алкогольным духом и видом запойного пьяницы вызывало лишь смех, а не почтение к его сану. Я повторил свой вопрос.

– Ты хочешь, чтобы я платил за богоугодное дело? – возмутился брат. – Иди завтра в монастырь, и настоятель даст тебе благословение, и будет… Можешь даже ничего не жертвовать на монастырь. Но сначала ты должен показать мне место, где видел вампира.

Конечно же, я был должен. Так уж повелось, что каждый человек должен святым отцам. Прямо так и рождается с большим долгом. И хотя я не был человеком, но долг решил отдать. И отдал его немедленно у задней стены кабака, у глухой стены без окон и дверей. Тело я оставил там же. Наверное, впервые я пренебрег осторожностью и не стал его прятать, уж очень мне хотелось припугнуть назойливых монахов.