Никогда_не...

— Легко сказать — расслабляешься, — улыбается он, но тут же замечает, что я не реагирую — я никогда не реагирую, когда поймала волну, мне не смешно, не грустно, не больно и не радостно. Все чувства выключены, есть только желание как можно точнее воссоздать то, что уже возникло в моей голове.

— Что надо делать? — только и говорит он, отпуская меня, но не опуская взгляд.

— Ничего, — я абсолютно искренне так считаю. У меня нет четкого плана, одна только общая идея и знание того, что должно выйти в итоге. А как мы придём к этому — неважно. Это же и есть самое интересное. Съёмка — это всегда непредсказуемый диалог по обе стороны камеры, так что пусть все идёт своим путём.

— Просто будь собой, и всё само получится.

Артур кивает, стараясь скрыть за спокойствием лёгкую нервозность — мы с ним как никогда неравноправны. Он раздет — на мне вся моя одежда, я привстаю с земли, поднимая камеру, к которой он хоть и привык, но сейчас оказывается под прицелом без возможности защититься.

Только я же не собираюсь нападать.

— Эй, — приглушая голос, кладу палец на кнопку спуска затвора, слегка прижимая для фокусировки. Эта съёмка не должна быть громкой, ей не пойдут резкие вспышки. Она будет вкрадчивой и интимной, точно как эта ночь.

— Тут больше никого нет. Не надо оглядываться, не надо напрягаться. Ты можешь быть кем-угодно, делать что захочешь. Тут только я — но я никогда тебе ничего не запрещала. И не буду.

Есть что-то особенное в том, чтобы почувствовать себя свободным там, где недавно на тебе были невидимые кандалы. Возможность дышать полной грудью сильнее чувствуется на контрасте, после того, как был зажат в тиски.

Поэтому мы и приехали сюда.

Вижу, что он понимает меня, и в его взгляде на секунду проскальзывает искра то ли азарта, то ли мальчишеской беспечности, тут же жму на кнопку — щелк! — и ловлю это короткое мгновение, едва оно успело закончиться.

Артур продолжает смотреть на меня сквозь объектив, принимая правила игры, будто говоря — хорошо, я тебе доверяю, я открыт перед тобой. Буду делать то, что захочу или то, что ты предложишь. Все это цепляет меня неожиданно сильно, я громко вздыхаю, стараясь сосредоточиться. Съёмка для меня — всегда акт творческой экзальтации, но так, как с ним, я не волновалась еще никогда.

— Что с тобой было сегодня? — задаю ему первый приходящий на ум вопрос — не потому, что мне нужен ответ, а чтобы спровоцировать реакцию. — Был у своих? Поговорили?

— Ага, поговорили, — Артур садится на земле в привычную позу — слегка расслабленную, при этом неуловимо собранную. Отлично. Его обнажённость больше не смущает его, он о ней забыл. Что касается меня — меня это никогда не смущало.

Отхожу на пару шагов, ловлю для начала общий план — тень меняет его лицо и тело, теперь оно чётче, рельефнее, и делаю ещё несколько снимков.

— У нас был очень интересный разговор. Ещё никогда не видел, чтоб мне так открыто врали.

— Что? — слушая не его слова, а его эмоции, меняю положение и снимаю вполоборота, сбоку.

Темнота вокруг что-то скрадывает, что-то наоборот выделяет ярко и откровенно, как будто любуется им так же, как и я. Поймав отличную точку съёмки, застываю на месте и делаю один снимок за другим, так быстро, как будто боюсь выдохнуть, пошевелиться, хоть немного сбить свет и что-то упустить: плавный изгиб спины, плечи, выразительность которых прочеркивает мягкое ночное освещение, руки, свободно лежащие на полусогнутых коленях, крепкие жилистые ладони с гибкими длинными пальцами и удлинёнными лунками ногтей — такое удивительное сочетание силы и утончённости, — линия бедра, ступни, икры, втянутый живот.

Чувствую себя фетишистом, разбирающим на мелочи предмет своего обожания и мне нравится это чувство.

— Я сказал им, что уезжаю, Полин.

Не зря я так спешила, Артур немного меняет позу, теперь в ней читается большая напряжённость — и сейчас мне нужно его лицо, самый крупный план. Приближаюсь к нему, все так же не вслушиваясь в смысл произносимого, отслеживая только его реакции.

— А они что?

— Ничего. Согласились. И это мне не нравится. Я сказал, что у меня дела в области, есть возможность раскрутиться там. И что буду полностью занят новой точкой. Прямо дал понять, что в городе меня не будет долго и часто.

Похоже, его самого сильно волнуют эти слова — а ведь это только половина правды, которую скоро узнает его родня. Вместо ироничной улыбки, которая часто сопровождает рассказы о семье, он напряжённо сглатывает и проводит языком по пересохшим губам.

Хорошо, что я успела взять крупный план — присаживаюсь на корточки, чтобы быть в один уровень с ним и делаю ещё несколько снимков.

— Они отпускают тебя? — и снова встаю во весь рост. Он продолжает цепко следить за мной глазами — его зрачки движутся в ответ на каждое мое перемещение. Кажется, это не я держу его в фокусе, а он меня, и я снова перестаю понимать, кто из нас ведёт в этой игре.

— Не-а, — наконец, улыбается он краешком губ и я тут же ловлю и эту улыбку. Ни одна эмоция не должна пройти мимо, я слишком жадная до всех его реакций.