Никогда_не...

— Друзя, секунду вашего внимания! Если вы не против, мы отпустим ненадолго наших спикеров — нашу смелую докладчицу и организатора, благодаря стараниям которого состоялся сегодняшний флешмоб. После этой встречи, я уверена, мы станем немножко другими, может, даже прекратим причинять друг другу боль по незнанию. Тут же нет разницы, правда? Раны, нанесённые случайно, болят точно так же, как и умышленные. Поэтому поблагодарим аплодисментами Вэлиала Донцова, чьё неравнодушие и тонкая эмпатия собрали нас вместе! Вэл Донцов, друзья! Человек, которому не все равно!

И пока соскочивший со сцены Вэл, замирает у самого ее края, купаясь в бурных овациях, я стараюсь не вспоминать, ни о том, как костерила его последними словами за эту идею, ни о том, что флешмоб чуть было не сорвался из-за его ночного загула, ни о том, что придумали мы все это в пьяном угаре, и основным импульсом было не великое человеколюбие Вэла, а желание сиять и блистать. Ведь он живет и является кем-то только когда видит свое отражение в глазах других людей.

Да и, в конце концов, разве это важно, если сейчас он стоит и смущенно улыбается, очаровательно раскрасневшись, а подростки и даже некоторые из взрослых, аплодируют ему, заодно принимая в себя не самые плохие слова о внимательности и бережном отношении друг к другу, которые он сыпал им на головы вместе с сердцами.

Параллельно вижу, как Дэн, придвигаясь ближе, что-то шепчет Вэлу на ухо, и тот становится еще более пунцовым, уже не от смущения, а от злости и исчезает-растворяется весте с ним в толпе.

Не знаю, сколько времени им понадобится для того, чтобы устранить технические неполадки, но до самой этой секунды развлекать народ придётся мне. С фотоаппаратом это было бы намного проще — но я оставила всю всю технику за столиком у стены, и… почти бе присмотра. Эта мысль доходит до меня так резко, что я вздрагиваю.

Хотя… Ну, кому мое богатство здесь надо? Его даже на чёрном рынке не толкнёшь — макбук надежно запаролен и я могу в секунду заблокировать его на расстоянии, переведя в бесполезный кирпич. А вот камера… чувствую, как спина покрывается испариной. Куда опять улетели твои мозги, Полина? Как ты могла ее бросить?

Остаётся надеяться, что сама по себе она не представляет ценности ни для кого из собравшихся — техника это профессиональная, в настройках черт ногу сломит, и на продажу на чёрный рынок она не пойдет хотя бы потому, что никто не захочет покупать ее за бешеные деньги, когда сносную фотку без заморочек можно легко сделать на смартфон. Краем глаза замечаю, что в направлении моего столика, воздевая руки, несётся Вэл и облегченно выдыхаю — нет, всё-таки мои вещи под присмотром.

— Привет всем еще раз. Если вы видите меня впервые — представлюсь. Меня зовут Полина. Правда, думаю с большинством их вас мы всё-таки знакомы — как-то я уже выступала у вас и, кажется, меня немного запомнили.

Негромкий смех снова разносится по рядам собравшихся — они понимают, что я намекаю на свою речь на выпускном.

— Хочу немного рассказать о себе, прежде чем мы с вами, может быть, поработаем. Я фотограф, социальный фотожурналист. Мои снимки размещались в крупных журналах, некоторые покупали галеристы, с которыми мы делали фотовыставки. Но все это, в основном, не здесь — так что у вас меня мало кто знает, а кто знает, тот предпочитает восхищаться, не глядя на мои работы. Потому что — ну, типа знаменитость, вау. Вы, я уверена тоже не видели ни одной и, думаете, что я гламурный обозреватель, который сфоткает вас так, чтоб на аву можно было поставить или засветиться как гость модного мероприятия. Ребят, чтоб не было недоразумений — я работаю в жанре социального эксперимента, это не то же самое, что светские или постановочные фото.

Снова тихие смешки — не знаю, насколько моя аудитория рада такой новости, но и признаков открытого недовольства она пока не выражает. Видимо то, что мои снимки размешались в прессе и в галереях, даёт индульгенцию на любые странности, лишь бы снимок был от знаменитости. А там все равно, что изображать. Хоть освежеванную тушу на скотобойне.

— Я не делаю красивенькие зафотошопленные снимки, — для полной ясности повторяю я. — Я работаю почти без ретуши, прыщи, неровность кожи и целлюлит не убираю. Люди на моих фото могут отталкивать, вызывать жалость, восхищать, влюблять в себя. В общем, никогда не понятно, на что вы подвязываетесь — пока не щёлкнет затвор камеры. Хорошо подумайте, нужно ли это вам.

Шёпот, более громкий, чем недавний смех, снова проходит по залу и в толпе я вижу удивлённое лицо Дениса — он никак не может понять, почему вместо того, чтобы завлекать народ на съёмку, я отпугиваю от неё.