Никогда_не...

Не сказать, чтобы эта позиция слишком облегчила мне жизнь в самом начале, когда сразу после универа я разругалась в пух и прах с несколькими заказчиками, открыто указывающих мне на роль обслуживающего персонала фразой: «Мы вам платим, и вы будете делать то, что надо!»

На какое-то время я осталась совсем без работы, и, даже тогда я не могла понять, как можно фотографировать строго на заказ. В этом не было борьбы за высокие идеалы — я просто знала, что не смогу и обязательно выверну всё по-своему. И, чем больше придётся сдерживаться поначалу, тем сильнее рванет потом, и я окончательно испорчу себе репутацию. На тот момент в узких кругах обо мне уже говорили как об эксцентричной провинциалке, которая совсем не понимает правил и рубит с плеча, теряя хорошие предложения. Мне было все равно, что среди столичных фотографов я выступаю в роли потешной зверюшки. А вот прослыть психованной истеричкой совсем не хотелось.

Чтобы не голодать, пришлось подрабатывать в самых разных местах, с такими экзотическими личностями, что не снять их на пленку казалось настоящим преступлением. Один только цех по пошиву поддельной спортивной одежды чего стоил. Шить я не умела, но убедительно врала, что могу, поэтому мне доверили делать простейшие строчки на пугающего вида электрической швейной машине, которая вполне могла отхватить и пол-руки, если зазеваешься. Я всегда была уверена, что руки мне ещё понадобятся как фотографу, поэтому тщательно их берегла.

Швы у меня выходили кривые и косые, начальник цеха жутко ругался на непонятном языке, но производство было настолько кустарным, а условия труда — такими стрёмными, что на мое место все никак не находились желающие, и в продажу на рынок шли даже мои «изделия». Работать по двенадцать часов без перерыва с походами в туалет по расписанию не хотели даже столичные бедняки, жившие на вокзалах — там им подавали просто за то, что они безбедно лежат. Так что компания у нас в подпольном цехе собралась самая тёпленькая.

Работая в ночь, я ухитрялась брать с собой старенькую, верную с детства «Смену» (свою первую дорогую камеру я сдала в платный сейф, пока жизнь не наладится, не подумав даже о том, чтобы продать ее. А ведь это дало бы мне возможность прожить пару месяцев безбедно и поискать нормальную работу, а не ту, на которой держались только самые рисковые нелегалы)

По ночам условия были не такими драконскими, и мы даже могли устраивать небольшие перерывы. А заодно — и мини-фотосессии, которые проходили в угарнейшей атмосфере. Моих любимых маргиналов никто до этого особо не фотографировал, разве что представители криминальных хроник — и они чудили от души, изображая то ли героев сказок, которых я никогда не слышала, то ли общих знакомых, то ли тех, кем хотели стать, но так и не стали.

Эти фото мне вскоре удалось продать в один из лучших альтернативных журналов. Когда-то именно он был первым на всю страну, он же остался последним среди засилия глянца. Спустя пять лет загнулся и он. Но то время, когда мы работали вместе, было чудесным.

Мы снимали на заброшенных заводах и в нелегальных цирках, в умирающих городках и притонах, замаскированных под фонды помощи пострадавшим. Денег особых по-прежнему не было, но драйва и безумия хватало с головой. И это вполне заменяло нам то, что мы живём и работаем почти что за идею, жуя сырую вермишель, которую иногда даже залить кипятком не было времени.

А потом была та самая фотосессия в цыганском квартале, которую впервые купил небольшой европейский журнал, поместив одно фото на обложку — и закрутило-понеслось. Так в двадцать шесть у меня появилась творческая свобода — для сотрудничества я чаще всего ездила за границу, и только спустя несколько лет обо мне опять заговорили в столице. На этот раз — как о европейском фотографе. И только потом вспомнили, что это же я — эксцентричная приезжая из маленького городка, которая послала по матери своего первого крупного заказчика, сына владельца рекламного холдинга, пообещавшего, что ни одна моя работа не появится больше ни в одном каталоге.

Даже если бы я и хотела испытывать злорадство, то не смогла бы. Потому что была ему по-настоящему благодарна. Если бы тогда у нас все получилось — пилить бы мне и по сей день семейные и свадебные фоточки в арендованных студиях, в надежде когда-нибудь заиметь свою. И тихо ненавидеть заказчиков за одинаковые пожелания, за стиль «роскошно-дорого-богато» на последние деньги, или того хуже — за попытки в эротику в ванных с цветами, томными изгибами, на деле выходящих совсем не томными. И за одинаковые постановочные фото, где жена чаще всего выглядит эдакой победительницей по жизни, а муж — отбывающим наказание узником, который не смог отвертеться и попал.