Никогда, никогда

Это совсем не спокойная ночь. Чердачный люк находится в чулане для одежды, который я делю со своей сестрой. Пожелав Сайласу спокойной ночи, я карабкаюсь наверх по трем полкам, забитым одеждой, и толкаю крышку этого люка вверх кончиками пальцев, пока она не сдвигается влево. Я оглядываюсь на Дженет и вижу, что она так и не оторвала глаз от своего телефона. Должно быть, для меня это обычная практика – я залезаю на чердак, оставив ее в спальне. Мне хочется предложить ей забраться на чердак вместе, но мне было слишком утомительно даже просто уговорить ее поужинать со мной. Как-нибудь в другой раз, думаю я. Я придумаю, как наладить наши отношения.

Не знаю, почему, но когда я, подтянувшись, пролезаю в люк, я представляю себе лицо Сайласа. Его гладкую загорелую кожу. Его полные губы. Сколько раз я целовала их, однако я не могу вспомнить ни единого поцелуя.

На чердаке тепло и душно. Я на коленях подползаю к горе подушек и, прислонясь к ним спиной, вытягиваю ноги перед собой. На стопке книг стоит фонарик, и я включаю его, чтобы исследовать их корешки; да, я знаю эти истории, но не помню, как читала их. Как странно состоять из плоти и костей и при этом иметь душу, с которой ты совершенно не знакома.

Я беру ее книги одну за другой и прочитываю первую страницу каждой из них. Мне хочется узнать, что она собой представляет – что я собой представляю. Дойдя до конца стопки, я нахожу там большую тетрадь, переплетенную в морщинистую красную кожу. Первой мне приходит в голову мысль, что я нашла свой дневник. Мои руки дрожат, когда я открываю страницы.

Нет, это не дневник. Это памятный альбом. Для писем от Сайласа.

Я понимаю это, потому что каждое письмо подписано буквой S, имеющей такую заостренную форму, что она почти похожа на удар молнии. И я понимаю, что мне нравится его почерк, незатейливый и четкий. К каждому письму скрепкой прикреплена фотография – видимо, сделанная им самим. Я читаю одно письмо за другим, вчитываясь в слова. Это любовные письма. Сайлас влюблен.

Это прекрасно.

Ему нравится представлять себе нашу с ним совместную жизнь. В одном письме, написанном на задней части пакета от оберточной бумаги, он подробно описывает, как мы будем проводить Рождество, когда у нас будет наш собственный дом: как мы будем сидеть под елкой и пить сдобренный пряностями сидр, как мы будем есть тесто для печений сырым до того, как испечем печенья. Он пишет, что хочет заняться со мной любовью без электрического освещения, чтобы комнату освещали только свечи и он мог видеть, как мое тело сияет при их свете. На прикрепленной к письму фотографии изображена крошечная рождественская елка, похоже, находящаяся в его спальне. Должно быть, мы поставили и украсили ее вместе.

Я нахожу письмо, написанное на обороте чека, в котором он подробно описывает, что он чувствует, находясь внутри меня. Мое лицо горит, когда я читаю это послание снова и снова, упиваясь его страстью. На фотографии, прикрепленной к этому письму, запечатлено мое обнаженное плечо.

Его фотографии производят на меня сильное впечатление – как и его слова. У меня захватывает от них дух, и я не знаю, любит ли его та часть меня, которую я не помню. Сама я испытываю только любопытство по отношению к этому темноволосому парню, глядящему на меня так серьезно.

Я откладываю письмо в сторону, чувствуя себя так, будто я подглядываю за чужой жизнью, и закрываю альбом. Он принадлежал Чарли. А я – это не она. Я засыпаю в окружении слов Сайласа, писем и предложений, которые вертятся в моей голове, пока…