Никогда тебя не забуду (СИ)

Не хочу думать, что будет завтра. Хочу прожить сегодняшний момент так, как последний в своей жизни. Впитываю каждую деталь столь приятной близости. Она кружит голову, заставляет тело расслабиться, скручивает в животе тугой узел желания, никогда не ощущаемый мной ранее.

Так волшебно. Так ново.

Тянусь к нему и робко целую мягкие губы мужчины. Обвиваю шею руками. Покрывало соскальзывает и падает к нашим ногам.

Янгулов буквально вжимает мое тело в свое. Целует так яростно и горячо, что очень быстро воздуха в легких начинает не хватать. Одним легким движением он обхватывает мои ягодицы и поднимает на руки, заставляя обвить его талию ногами.

Мы направляемся в ванную комнату. Ринат, держа меня одной рукой, второй включает свет. Яркое освещение бьет по глазам, и я инстинктивно зажмуриваюсь их.

Он ставит меня на ноги и подталкивает в душевую кабинку. Конечности не слушаются. Мне требуется очень много сил, чтобы переступить через высокий борт.

Янгулов ступает следом за мной, приобнимая меня за поясницу. Я стою в предвкушении, ожидая действия мужчины. Тело потряхивает мелкой дрожью. Сердце беснуется в груди, как сумасшедшее. Чувствую себя как кошка при течке. Стыдно и дурно, но ничего поделать с собой не могу. Мое сознание меня не слушается. Именно сейчас оно где-то гуляет…

Ринат мягко отодвигает мое тело в сторону и берет тюбик с гелем для душа. Удивленно подняла глаза на мужчину, не понимая, что он собирается сейчас делать. Неужели мыть меня?

Нет, я читала в женских романах, как мужчина моет девушку. Но это роман, а сейчас реальность.

Для меня и так стало испытанием вот так стоять полностью обнаженной перед мужчиной, а если он сейчас будет мыть мое тело… Обморок или сердечный приступ обеспечен.

— Не тушуйся, — произносит серьезно, взбив больше пены на губке. — Все, самое страшное закончилось, — хмыкнул он, слегка улыбнувшись. Его достаточно непринужденный и немного расслабленный тон должен меня успокоить сейчас. Но нет же, я жмусь к стенке, боясь чего-то.

— Можно я сама? — Буквально вырываю из его рук бедную губку и прислоняю к груди. Взгляд бегает по замкнутому пространству душевой кабины. Пульс стучит настолько быстро, что отдает болью в висках.

— Ты чего такая зашуганная? — Хмурит свое идеальное лицо и одним рывком прижимает меня к себе. — Расслабься. Дай мне о тебе сейчас позаботиться? — уже тише спрашивает, поцеловав в висок.

Глава 15

Ринат

«Темнота. Запах сырости и ползущая по стенам плесень. На окне решетка, из-за нее пробивается светлое небольшое свечение, освещающее нары. На потолке вентиляторы, гоняющие адский спертый воздух — больше поднимая пыль, чем что-то охлаждая. Серые обшарпанные стены, навевающие мрак. Одна уборная на десять камер в тюремном корпусе. Количество очков в уборной, половина от количества мест в самой большой камере.

В этой комнате еще установлены умывальники. Количество сосков (кранов) умывальника столько же, сколько и очков. Полы цементные, словно ты находишься где-то на улице. Но нет! Это не свобода. У тебя нет шанса походить босой ногой по этому полу, как на свободе.

У тебя теперь ничего нет.

Совсем ничего…

Эта клетка, из которой не выбраться. Не тогда, когда на твои плечи повесили десять убийств, из которых только три принадлежало тебе.

Ты не можешь нормально существовать. Твоя психика за годы меняется. Ломается.

Ты будто контуженый, который, казалось, никогда не сможет прийти в себя.

Он был вынужден пребывать в групповой изоляции, которая сопровождалась постоянной публичностью и невозможностью уединиться. А ему так было необходимо это чертово уединение.

Через некоторое время (год, два или три) после попадания в глубины ада у него развилось состояние, которое Р. Амундсен назвал “экспедиционным бешенством”.