Никогде

– Это невозможно. Либо один мир, либо другой. Нельзя быть разом и здесь, и там.

* * *

– Простите, я не хотела, – нерешительно проговорила Дверь. Глаза у нее покраснели, и вообще казалось, что она только что отчаянно сморкалась и с остервенением вытирала слезы с глаз и щек.

Маркиз, развлекавшийся тем временем игрой в бабки с помощью монеток и костей, которые таскал в одном из многочисленных карманов своего плаща, поднял голову и холодно на нее посмотрел:

– Да ну?

Она закусила губу.

– Нет. На самом деле мне действительно было это нужно. Потому что я все время убегала и пряталась, так что… у меня даже не было времени, чтобы… – Она не договорила.

Маркиз собрал кости и монетки, убрал их в карман.

– Прошу, – проговорил он и подошел вслед за ней к увешенной картинами стене. Она положила руку на ту, где был изображен кабинет отца, а другую вложила в темную ладонь маркиза.

…Все вокруг расплылось…

* * *

Они поливали цветы в оранжерее. Сначала Порция поливала растение, направляя струю воды под корень и стараясь не забрызгать листья и цветы.

– Поливаем туфельки, а не одежку, – объясняла она младшей дочке.

У Ингресс была своя крошечная леечка, и она этим очень гордилась. Ярко-зеленая железная леечка – точно такая же, как у мамы, только маленькая. Из этой леечки девочка поливала цветок следом за Порцией.

– Поливаем туфельки, – повторила она и рассмеялась – звонким смехом маленькой девочки.

И мама тоже рассмеялась. Она смеялась, пока подлый мистер Круп, резко запрокинув голову и дернув за волосы, не перерезал ей горло от уха до уха.

* * *

– Здравствуй, папа, – тихо сказала Дверь.

Она коснулась бюста отца, провела пальцами по его щеке. У него было худое аскетичное лицо и большая лысина. «Цезарь в роли Просперо», – подумал маркиз Карабас. Его немного подташнивало. Последнее видение оказалось на редкость неприятным. Однако… он в кабинете лорда Портико, и это сейчас важнее всего.

Маркиз огляделся, внимательно рассматривая все, что было в кабинете: чучело крокодила, подвешенное под потолком, книги в кожаных переплетах, астролябия, вогнутые и выпуклые зеркала, старинные измерительные приборы, на стенах – карты стран и городов, о которых маркиз никогда не слышал, стол, заваленный письмами, написанными от руки. На белой стене у стола – ржаво-красные пятна. На столе рамка с портретом всей семьи. Маркиз поглядел на портрет и задумчиво проговорил:

– Мать и отец, сестра и брат – все мертвы. Как тебе удалось выжить?

Дверь убрала руку с бюста отца.

– Просто повезло. Меня не было здесь несколько дней… А вы знали, что на реке Килберн до сих пор стоят римские легионеры?

Маркиз не знал, и ему это было неприятно.

– Гм… и много их там?

Она пожала плечами.

– Несколько десятков. Это дезертиры из девятнадцатого легиона, кажется. Я не очень хорошо знаю латынь. В общем, когда я вернулась… – Она не договорила. Ее опаловые глаза снова наполнились слезами.

– Возьми себя в руки, – бросил маркиз. – Нам нужен дневник. Мы должны узнать, кто это сделал.

– Но ведь мы и так знаем, – проговорила она, нахмурившись. – Круп и Вандемар…

– Они руки, пальцы. – Он помахал руками у нее перед носом. – А где-то есть голова, которая отдает приказы. Именно голова задумала убить твоих родных и тебя тоже. Кстати, эту парочку не так-то просто нанять. – Маркиз снова огляделся. – Так где дневник?

– Его здесь нет. Я же говорила, что уже искала.

– Странно. А у меня сложилось впечатление, что члены вашего семейства способны открывать двери – как обычные, так и невидимые с первого взгляда.

Она недовольно на него посмотрела, а потом закрыла глаза, надавила пальцами на переносицу и глубоко задумалась. Маркиз между тем продолжал разглядывать стол лорда Портико: чернильница, шахматная фигурка, игральная кость, золотые карманные часы, перья и…

А вот это любопытно…

Небольшая статуэтка – лежащий вепрь, а может, бык, трудно сказать. Размером с крупную шахматную фигуру. Грубо вырезанная из черного обсидиана. Эта статуэтка что-то ему напоминала, но он никак не мог понять, что именно. Он небрежно взял ее со стола, покрутил, сжал в ладони.

Дверь опустила руку. Вид у нее был смущенный и озадаченный.

– В чем дело? – спросил Маркиз.

– Он здесь.

Она медленно прошла по комнате, склоняя голову то вправо, то влево. Маркиз незаметно опустил статуэтку в карман.

Дверь остановилась у высокого шкафа.

– Тут.