Никогде

Ричард бросился вверх по лестнице, и вскоре впереди мелькнул свет фонарика Двери.

– Постой! – пропыхтел он. – Подожди меня!

Она остановилась. Он нагнал ее, шагнул на крошечную площадку и тоже остановился, тяжело дыша.

– Нельзя вот так убегать, – проговорил он. Дверь ничего не ответила, только поджала губы и вскинула голову. – Она ведь твой телохранитель.

Дверь пошла вверх, и Ричард поплелся за ней.

– Мы скоро вернемся, и тогда она снова сможет меня охранять.

Здесь было душно и влажно. Интересно, как без канарейки определить, есть ли в воздухе ядовитый газ? – невольно подумал Ричард и предпочел убедить себя, что все в порядке и никакого газа тут нет.

– Выходит, маркиз знал про ее проклятье или что там у нее, – сказал он.

– Выходит, что да.

– Маркиз… – начал Ричард. – Знаешь, честно говоря, он мне кажется довольно скользким типом.

Лестница закончилась кирпичной стеной, и Дверь остановилась.

– Мм… Он и есть скользкий, как угорь.

– Тогда почему ты обратилась к нему? Почему не попросила помочь кого-нибудь другого?

– Давай поговорим об этом в другой раз. – Девушка развернула свиток, исписанный причудливым почерком с завитушками, с минуту изучала его, а затем свернула и объявила: – Все будет в порядке. Он здесь. Надо только пробраться в Британский музей. Найдем Angelus’а – и выйдем к Ислингтону. Проще простого. Бояться нечего. Закрой глаза.

Ричард послушно закрыл глаза и заметил:

– «Нечего бояться»? Когда так говорят в фильмах, это значит, что вот-вот случится что-то ужасное.

Ветер коснулся его лица. Глаза у него были закрыты, но он почувствовал, что в окружающей их темноте что-то почти неуловимо изменилось.

– Ну и что ты предлагаешь? – спросила Дверь. Голос ее теперь тоже звучал иначе. Судя по всему, они оказались в каком-то большом помещении. – Можешь открыть глаза.

Ричард так и сделал. Они были по другую сторону стены, в зале, забитом какой-то рухлядью. Только это была не простая рухлядь, а редкая, ценная, безусловно дорогая и наверняка исторически значимая. Такая рухлядь может быть только…

– Мы в Британском музее? – догадался Ричард.

Дверь нахмурилась. Она как будто к чему-то прислушивалась.

– Не совсем. Но музей уже близко. А это, должно быть, запасник или хранилище, что-то вроде того.

Она погладила старинный костюм, надетый на восковую фигуру.

– Лучше бы мы остались с Охотницей, – пробормотал Ричард. – С ней безопаснее.

Дверь склонила голову на бок и серьезно на него поглядела.

– А чего тебе бояться, Ричард Мэхью?

– Да в общем-то нечего… – признал он, и тут они свернули за угол. – Хотя… может быть, их? – сказал он, и Дверь в ту же секунду воскликнула: «Черт!».

Дверь воскликнула: «Черт!», а Ричард спросил: «Может быть их?», потому что, устроившись на каменных выступах по краям коридора, их поджидали Круп и Вандемар.

Ричарду вспомнилась выставка современного искусства, на которую его притащила Джессика… Юный художник представил миру то, что, по его мнению, нарушало все каноны. Он раскопал несколько десятков могил и выставил свои лучшие находки (тридцать штук) в стеклянных витринах. Выставку закрыли, когда он продал какому-то рекламному агентству «Украденный труп № 25» – за шестизначную сумму, а родственники покойника увидели фотографию в «Сан» и подали на художника в суд. В результате суд обязал его разделить с родственниками усопшего вырученные деньги, а также переименовать экспонат. Отныне он должен был называться: «Эдгар Фосприн, 1919–1987, любящий муж, заботливый отец и дядя. Папа, покойся с миром». Ричард тогда в ужасе смотрел на трупы в изъеденных плесенью костюмах и полуистлевших платьях. Он презирал себя за это любопытство, но отвернуться не мог.

Мистер Круп широко улыбнулся, как змея, у которой в пасти застрял полумесяц, и стал еще больше похож на украденные трупы №№ 1—30.

– Так, так, так, – сладко пропел он. – Что-то я не вижу тут мудрого всезнайку маркиза. И, кстати, где же Охотница? «Ой, простите, мне наверх нельзя!» – Он выдержал многозначительную паузу, а потом продолжил мерзким тоном – таким же мерзким, как протухшая ветчина: – Можете считать меня волком, если передо мной не два совершенно беззащитных ягненочка, заблудившихся в темноте.

– Меня тоже можете считать волком, – подхватил мистер Вандемар.

Мистер Круп спрыгнул на землю.

– Позвольте прошептать вам кое-что в ваши нежные шерстистые ушки…

Ричард огляделся по сторонам. Не может быть, чтобы некуда было бежать. Он схватил Дверь за руку, не переставая лихорадочно оглядываться.

– Не надо дергаться, – проговорил мистер Круп. – Стойте смирно. Мы не хотим делать вам больно.

– Хотим, – возразил мистер Вандемар.

– Гм… Знаете, мистер Вандемар, вы, пожалуй, правы. Конечно, мы с удовольствием сделаем вам больно. Очень больно. Но позже. А пока мы хотели бы немного усложнить игру. Видите ли, когда нам становится скучно, мы с мистером Вандемаром начинаем беспокоиться и, как ни трудно в это поверить, даже утрачиваем наш жизнерадостный, цветущий вид.