Никого нельзя обижать! Семестр І

Конфигурация людей, сложившаяся за утренним столом, повторилась в автомобиле, но с урезанным количеством участников. Только свободного места теперь было не так много. Вернее, его совсем не было, и мои ноги соприкасались с мягкими бёдрами обеих подружек. От осязаемого снова стало очень радостно и чуточку неловко. Всё-таки не каждый день меня зажимают в салоне автомобиля привлекательные, сладко пахнущие и вообще просто приятные, судя по ощущениям в ногах, девушки. Но ничего, тесноту и участившееся сердцебиение с лёгким покраснением щёк можно потерпеть! Правда, руки пришлось скромно устроить между коленками. Своими.

Первым пунктом экскурсионной программы, как огласила мама Лады, выезжая из двора дома, был расположенный буквально через дорогу дворцово-парковый ансамбль «Ориенбаум». Он включал в себя дворцы и парки XVIII века и был когда-то резиденцией Петра ІІІ. Но чтобы по-культурному попасть в него, то есть войдя в специально предназначенные для этого ворота, а не по-простому перелезть через невысокий забор, необходимо было объехать вокруг целого района города.

И пока мы этим занимались, я заметил, что одна из бабушек (так и не запомнил, какая из них чья) куда-то повела маленькую Дашу, несущую на спине небольшой рюкзачок.

– У сестры сегодня занятия гимнастикой, – заметила мой интерес Лада. – По вторникам, четвергам и субботам бабушка водит её в «Манеж».

– Это детская спортивная школа. Когда мы бежали вдоль проспекта, то немного до неё не добежали, – пояснила девушка, заметив, что я не понял на счёт «Манежа». – А по нечётным дням, кроме воскресенья – студия танцев, но в другом месте.

И ещё добавила:

– И меня вот также водили.

Кивнув, что понял, я удивился – что этим девушкам нужно? Чего им дома спокойно не сидится? Или у них подружек во дворе нет?

Что девушкам нужно я понял, когда сидящая слева Лена проговорила:

– Бытует мнение, что активные физические занятия, в частности танцами или спортом, оказывают положительное влияние на развитие внутренней энергетики юных одарённых. И чем раньше начинается такое воздействие, а также чем оно интенсивнее, тем выше потенциал возможностей будущего оператора эфира.

И пока я думал, чьи слова мне только что процитировали, девушка взяла мою левую руку и положила на свою правую коленку, обтянутую тонким капроном. Или нейлоном? Неважно!

Важно то, что, заметив творимое по соседству безобразие, то же самое проделала Лада, только с моей правой рукой и своей левой коленкой.

И пусть я неоднократно уже щупал во многих местах одну из своих соседок, происходящее всё-таки заставило меня ещё больше покраснеть и попытаться, хоть мне этого совсем не хотелось, смущённо отдёрнуть руки. Но не тут-то было!

Трусливую попытку бегства пресекли девчоночьи ладошки – левая слева и правая справа, так и оставшиеся лежать поверх моих. А другие, получившиеся бесконтрольными, девичьи руки устроились уже на моих ногах и принялись их бесцеремонно поглаживать.

Всё, творимое на заднем сидении, а также то, что я стал краснее спелого помидора, заметили и обе сидящие впереди женщины. Дамы, переглянувшись и загадочно улыбнувшись, сделали вид, что ничего необычного за их спинами не происходит. Наоборот, мама Лены (хоть женщину и представляли за завтраком, но сейчас её имя выветрилось из моей головы) захотела вдруг со мной поговорить:

– Мы с Ярославой Олеговной хорошо знакомы с твоей мамой, Слава. А кто твой папа? Извини, если это неприятный для тебя вопрос.

– Ничего неприятного в нём нет, – охрипшим голосом проговорил я, с трудом думая о том, как ответить на заданный вопрос, чтобы не соврать и чтобы ответ был правдой. – Просто об отце я ничего рассказать не могу.

Хух! Вроде бы выкрутился. Не люблю врать! Когда-то в детстве дал опрометчиво слово никого и никогда не обманывать. И пусть это не всегда получается, но по мере возможностей стараюсь данное слово держать.

Но прозвучавшее было только началом своеобразного допроса, устроенного (как я уже догадался) всеми коварными женщинами, загнавшими меня в сладкий капкан.

– Почему? – повернулась ко мне Майя Андреевна (наконец-то всплыло в голове имя женщины), не обращающая никакого внимания на девичьи проделки, осуществляемые, в том числе, и её дочерью. – Он был необычным человеком?

– Все мы в каком-то роде необычны, – снова выкрутился я, поскрипев отвлекаемыми соседками мозгами. – А нормальных людей, как где-то читал, вообще нет.

– Полностью согласна с тобой! – вернулась в начальное положение голова мамы Лены. – Вот и наши с Ярославой Олеговной дочери такие же – обе умницы, обе красавицы, обе одарённые и ты им нравишься. Правда, девочки?

Голова женщины снова на миг повернулась в нашу сторону. И хоть губы её улыбались, но глаза оставались полностью серьёзными. Как и взгляд упомянутой Ярославы Олеговны, который она изредка бросала на меня в зеркало.