Никого нельзя обижать! Семестр І

В тот же момент, историчка будто телепортировалась рядом и торжествующе схватила мою руку с ПИКомом и сотворённой на нём шпаргалкой. И на всё помещение раздался вопль:

– Я так и знала, что он списывает!

На лице торжествующей женщины была смесь удовольствия и предвкушения от моего скорого разгрома. Правда, после ознакомления с экраном аппарата оно сменилось сначала на недоумённое, затем на растерянное, а потом просто на злое.

Я даже забеспокоился, что несчастную хватит удар, ибо такого красного лица в своей жизни ещё не видел. Аккуратно вернув мою руку на стол, раздосадованная женщина молча вернулась на своё, пустующее до этого, место и просто дожидалась окончания экзамена. Даже на вопросы своих недоумевающих коллег она ничего не отвечала, раздражённо отмахнувшись от них рукой.

А я приступил к завершению написания ответов на экзаменационные вопросы, с довольной улыбкой взглянув перед этим на экран своего коммуникатора, на котором было написано: «Жи-ши пиши с буквой и!»

Получив вторую за сегодня пятёрку, я с чистой совестью и хорошим настроением отправился на обед. И даже прилетевшее сообщение о понижении моей оценки за диктант до пяти с минусом его не испортило. Наверное, историчка таким способом попыталась отыграться за поражение на экзамене, сообщив о «шпаргалке» своей коллеге по русскому языку. Ну и пусть! Для меня что пять, что пять с минусом было без разницы. Я б и на четвёрку не обиделся. Зато нет теперь в моём расписании противного предмета и его такой же преподавательницы, а есть свободное от них время, которое я могу тратить как захочу!

Обедал я с обеими соседками-соперницами по комнате школьного общежития, что весело щебеча, заняли большую часть небольшого столовского столика. На что прошедшая мимо староста нашего класса снова никак не отреагировала. Мне даже неуютно стало. Уж не заболела ли она? Я проводил девушку, сопровождаемую постоянной напарницей, долгим задумчивым взглядом, что явно не понравилось моим компаньонкам, которые, тем не менее, ничего говорить по этому поводу не стали.

Впрочем, мне хватало шёпотков и любопытных взглядов из-за других столов. По-видимому, тема образования нашего трио, ставшая новостью номер один в общественной жизни гимназии ещё утром, до сих пор не утратила своей новизны. Так что мои (уже, наверное, можно так называть) девчонки купались в лучах местной славы, а я …

Мне было немного неудобно. Всё-таки не сильно я люблю находиться под светом прожекторов народного любопытства. А тут яркости «освещению» добавила выходка поваров нашей столовой. На подносе, застеленном чем-то типа нарядного рушника, заведующая местным общепитом, во все глаза рассматривая меня и моих соседок, торжественно вынесла только что испечённый миниатюрный каравай белого хлеба. И с лёгким поклоном вручила его мне.

Я, мои соседки Лада и Лена, дежурные и просто обедающие учительницы, да вообще все присутствующие в столовой в обалдении уставились на благоухающее чудо в моих руках, на котором сверху была сделана непонятная надпись: «V – II».

На закономерное высказывание, что уважаемая шеф-повар, скорее всего, ошиблась и выпечка предназначена другому, мне ответили, что никакой ошибки нет. На замечание, что я ничего не заказывал и про полное отсутствие денег для оплаты, мне сообщили, что всё уже оплачено. Но неожиданного благодетеля назвать категорически отказались, и, пожелав приятного аппетита, спешно удалились.

Ни у меня, ни у рассматривающих неожиданное угощение девушек ни одной мысли по поводу уложенного на стол каравая, а особенно надписи на нём, не было. Разве что Лена, вспомнив о вчерашнем турнире, сказала, что римская «V» может означать «Победитель» или «Победителю». Но что значит такая же «II» никто даже предположить не смог.

От предложения присоединиться к употреблению пирога девушки, сославшись на необходимость сохранения стройных фигур, отказались, попробовав по небольшому его кусочку. Ну и пусть, мне же достанется больше.

Других сюрпризов этот вторник не преподнёс. Только на вечерней пробежке меня снова сопровождали три приятные взгляду женские фигурки.

***

Москва. Большой Кремлёвский дворец, Александровский зал. 16 октября 2086 года. Полдень.

– Åh ja, ja! Kemskyvolost, åh ja, ja! – чуть слышно пробормотала задумавшаяся государыня, получив в ответ несколько удивлённых взглядов: два – от своих министров иностранных дел и образования и один – от японского посла. Четвёртый взгляд – ироничный – она заметила у министра дел внутренних.

– Мы рассмотрим предложение вашей императрицы, уважаемая госпожа посол, и вы получите ответ в самое ближайшее время, – проговорила женщина поднимаясь из-за круглого стола, за которым обычно проводились переговоры с иностранными делегациями, и давая тем самым понять, что на сегодня высочайшая аудиенция закончена.

Вслед за государыней встали со своих мест и приглашённые на встречу члены правительства Руси, отвечая на церемониальные поклоны также поднявшихся со своих мест японских дипломаток.