Никола Тесла. Безумный гений

— Да! Конечно, есть! Папа, ты должен знать: хоть я и не стал ни монахом, ни священником, вся моя жизнь — служение. Я посвятил себя науке. Это моя миссия, мое призвание, дело всей моей жизни. — Он говорил страстно, убедительно, так, чтобы отец мог расслышать каждое слово и ощутить его вес. — Папа, я убежден, что силу электричества можно поставить на службу человеку! Главные открытия в этой области еще предстоит сделать, но уже сейчас… — Никола понизил голос до звонкого восторженного шепота: — Эта сила способна дать куда больше, чем банальные телефонные линии. С ее помощью можно будет передавать сообщения в любую точку земного шара. Откуда угодно куда угодно.

Несмотря на боль и слабость, отец Милутин слушал сына с напряженным вниманием. Внезапно он поднял руку.

— Так ты говоришь о мире, в котором каждый человек сможет в любой момент связаться с кем пожелает?

— Ну да! — с энтузиазмом подхватил Никола. — Пока это только теория, но я уверен, ее можно воплотить в жизнь.

— Ага, — пробормотал старший Тесла, отвернувшись к стене. — Кажется, понимаю. Правда, я надеялся услышать от тебя нечто иное.

Никола помрачнел:

— Что же?

Больной закрыл глаза и произнес очень мягко, почти ласково:

— Никола. Всем известно, как слаб человек перед лицом зла. А ты предрекаешь… Нет! Не просто предрекаешь, предлагаешь создать такую вещь! — Священник глубоко вздохнул, и продолжал, вкладывая в слова последние, предсмертные силы: — Ты предлагаешь построить мир, в котором каждое создание Божье предстанет перед другими во всей своей слабости и мерзости!

Никола растерялся. Внезапный удар пришелся в самое сердце. Мысли путались, и запертые в глубинах сознания видения рвались наружу. Он моргнул и поморщился, словно защищаясь от мельтешащей перед глазами мошкары.

Старик наблюдал сквозь полуопущенные веки, как сын до судорог напрягает мускулы, уставившись в одну точку на стене. Несколько мгновений в комнате царило молчание.

От угасающего взора Милутина Теслы не укрылось ничего. Когда он заговорил, его слова были полны отцовской любви. Голос звучал мягко, но в глазах горел недобрый огонь, а уголки губ кривила горькая усмешка:

— В тебе сидит демон.

Никола отпрянул и вскочил на ноги:

— Что ты говоришь?! Какой еще демон?!

Милутин продолжал так же мягко:

— Я все вижу, Никола! Я знаю, ты не можешь с ним совладать. Твоя мать во всем мне призналась, много лет назад. — Он через силу улыбнулся. — Она рассказала, что слышала той ночью, когда у тебя был жар. Помнишь? Тебе тогда было восемнадцать.

— Папа, — прошептал Никола, упрямо глядя в сторону. — Я думал, ты позвал меня, потому что хотел помириться.

— Помириться! — Голос отца Милутина сделался холодным и резким. — Вот что я тебе скажу: твои прожекты — это даже не безумие, это в чистом виде зло! Готов поспорить, они навеяны демоном, который тебя преследует. Этой частицей скверны!

— Нет никакого демона! — в ярости выкрикнул Никола.

Милутин сделал вид, что не услышал:

— Взгляни на себя, если у тебя осталась хоть капля свободной воли! Постарайся понять, что твои так называемые планы на самом деле — часть плана демона, который тебе является. Он вцепился в тебя в ту пору, когда начались твои «видения». — Последнее слово священник будто выплюнул.

— Папа! — взмолился Никола. — Это было… даже не знаю сколько лет назад! И это была обыкновенная галлюцинация! С тех пор она больше не появлялась! Ни разу!

— Она?! — Глаза Милутина буравили его, будто сверла. — Ты можешь обманывать меня… ты всех можешь обманывать… Но демон все равно возьмет свое. Избавься от зла, сын, хоть раз в жизни поступи как должно…

Дыхание умирающего стало прерывистым и хриплым. В лице промелькнул ужас. Милутин откинулся на подушку и начал стремительно бледнеть. Взгляд остановился и погас. С губ сорвался предсмертный вздох.

Никола прижал руку ко рту, чтобы подавить крик. Дверь спальни была плотно закрыта, и Джука не слышала последних слов своего мужа.

* * *

За три дня, прошедшие с тех пор, как Милутин Тесла отошел в мир иной и был погребен под сенью церковной колокольни, Джука не раз принималась расспрашивать сына о последних минутах мужа. И хотя она сама уступила Николе место у смертного одра, от мысли, что они с мужем не успели попрощаться, ей делалось невыносимо горько.

Никола послушно пересказывал матери последний разговор с отцом, прилежно повторяя каждое слово. Благодарная улыбка, с которой Джука внимала истории прощения и примирения, согревало его сердце. Женщина упивалась глубиной и мудростью слов, сказанных мужем на смертном одре, а особенно — благословением, которое он успел послать супруге и дочерям. Эту историю Никола готов был повторять снова и снова.

Когда заупокойная служба завершилась и родственники усопшего медленно побрели к дому, Джука нагнала сына, взяла за руку и произнесла, понизив голос:

— Знаешь, он хотел бы, чтобы ты учился дальше.

— Непременно, мама, но это терпит, — мягко ответил тот. — Я собираюсь найти работу, как только окончу курс, и буду присылать тебе деньги.

— Хочешь помочь бедной вдове? Мне будут платить пенсию за твоего отца.