Никола Тесла. Портрет среди масок

— У Ференци забавная улыбка, — заметил Вирек.

Они сидели в уютных кожаных креслах в сумрачной библиотеке университета Кларка. Кресла пахли курагой. В синем дыме атмосфера библиотеки напоминала спиритический сеанс. За окном звенел полдень.

До Фрейда Вирек взял неформальное интервью у Кэтрин Джонсон.

Она рассказала ему о детских полетах Теслы, о возможности передачи изображения на расстояние, о хрупкости и огромной жизнеспособности, преодолевшей болезнь, которая предшествовала знаменитому открытию в парке Пешта…

Фрейд пускал последние дымы доминиканской сигары.

Хм, это было похоже на превращение куколки в бабочку и на шаманский экстаз, описанный Михайловским и другими русскими учеными.

Постой-ка, что говорил ему Юнг?

По привычке он схватился за блокнот.

Полусакральное состояние нарастающей интенсивности личности, способность магнетического воздействия на людей и на изменение законов. Отказ от регулярной работы — такой человек — или король, или нищий.

Такой человек не обязательно связан с религией. Он сам религия. У бурят и на Алтае молния играет важную роль при отборе таких людей. Если душа улетит на запад, он становится черным шаманом, если на восток — белым.

Все сходилось. Пара «добро — зло» суть природа этого дара, который не выбирают. Болезненность перед инициацией или в детстве. Состояние, близкое к эпилептическому припадку, опыт травматического экстаза. Глубокие сны. Смерть и возвращение. Полеты в небе или под землей на эпическом пути за знаниями, необходимыми племени. Постоянная сверхчувствительность. Молнии.

«Шаман! — начертал Фрейд на линейках блокнота. — Викторианский шаман!»

Неофициальный биограф Теслы больше не мог сдерживаться. Он рассказал все, после чего задал вопрос, ради которого напросился на интервью.

— Я должен спросить вас: не кажется ли вам, что он самым грубым образом украл благословение у библейского Иакова? — вымолвил он наконец. — Что он убил брата?

— Это ясно! — воскликнул Фрейд.

С подергивающейся складкой в уголке рта он объяснил, что…

93. Из дневника

Было место неровное, а день морозный и мрачный, а сердце суетное и лукавое, глаза, сном сокрытые, а тело земное и тощее, а руки грязные и трошеные.

Древние сербские записи и надписи, 1535 год

Когда мне сказали, что Маркони получил Нобелевскую премию, я долго смотрел в землю. Казалось, у меня отняли славу, как у Ахиллеса или Сатаны Мильтона. В голове у меня раздался чужой голос:

— Гнев стал песней Ахиллеса. Что станет твоей песней?

— Человек вставил в мою катушку нечто вроде разъема. Получил Нобелевскую премию… — ответил я. — Я не могу воспрепятствовать этому. — Потом я собрался с силами и вымолвил мягче: — Дух, как ветер, летит куда пожелает, а мы судим об этом только по звуку.

Через неделю после того, как Маркони получил Нобелевскую премию, со мной что-то случилось. В то время, когда хор из «Аиды» пел:

Душа небес, слети на нас, осыпь нас блеском…

Мир стал зернистым и шуршащим. Я провел ладонью по лбу.

Театр пережил метаморфозу. Исполнитель партии Радамеса посмотрел на меня глубокими черными глазами.

— Отпусти меня! — сказал я.

Голоса отозвались в ложах и в декольте. Они пели не на сцене, это чревовещала публика. Глаза дам и господ сделались одинаковыми. Кэтрин, Роберт и Джордж Сильвестр Вирек присоединились к свите жрецов.

Я не мог более следить за внезапной сменой настроений Верди.

Я думал, что стряхнул его с себя, как конь всадника.

Поднялся я исключительно легко.

Извинился. Вышел.