Никола Тесла. Портрет среди масок

В темноте сверкнули те самые молнии, о которых Джамбаттиста Вико сказал, что они подсказали людям идею Бога. Охваченная холодным пламенем, катушка Теслы превратилась в неопалимую купину. С тихим звоном сами собой зажигались лампочки и стеклянные трубки. Апофеозом, естественно, стал момент, когда человек в белом смокинге пропустил через себя двести тысяч вольт. Он не только пропустил их, но и сам стал электрическим циклоном. Когда у него дыбом встали волосы, люди замерли от страха.

— Ой, мамочка!.. — раздался приглушенный голос.

Если бы не самоконтроль, гримаса триумфа обезобразила бы лицо Теслы. Вялость превратилась в энергию. С переменившимся лицом и голубыми рожками Моисея ученый в центре широкого круга поворачивался вправо и влево. Никто не протянул ему руки. Его тело и одежда продолжали излучать нежные ореолы.

— Что означает этот прекрасный сон? — спросил женский голос.

61. В мире фантазии

Томас Камингфорд Мартин представил Тесле женщину с седой прядью в волосах и мужчину, обладателя римского носа. Выйдя из мрака, они протирали глаза.

Усы мужчины волнами переходили в бороду. Он приподнял нос и сквозь пенсне посмотрел на Теслу.

— Роберт Андервуд Джонсон, — повторил он, делая паузу между каждым словом, будто Мартин не представил его.

От взгляда сопровождавшей его дамы у многих мужчин слабели колени. Она сверкнула ожерельем, достойным ее груди. Нос ее по непонятным причинам выглядел весьма самоуверенно. Глаза были свирепыми и светлыми.

— Кэтрин Джонсон, — рассмеялась она.

Неожиданный смех наполнил Электрический павильон.

Все еще улыбаясь, дама обратилась к Мартину:

— Почему бы вам как-нибудь не привести мистера Теслу к нам в гости?

— Обещаю, — склонил голову Мартин.

Через три недели после этой встречи Кэтрин приняла букет невиданных роз, который Тесла обнимал нежно, чтобы не помять. Лицо хозяйки на первый взгляд было классически серьезным, спокойным, скорее угловатым, нежели овальным. Нервозность отражалась в неукротимых волосах. Но и в глазах тоже. Улыбка превращала воздух, окружающий ее тело, в липкий ликер.

Плетеная корзина в углу столовой была наполнена винными пробками. Ужин, приготовленный по тосканским рецептам, приятно удивил Теслу и Мартина. Влюбленный в Италию, Джонсон считал, что апеннинская кухня равна французской, хотя и менее стандартна. Он предполагал написать путеводитель по ресторанам только для гурманов.

— Вы человек, обгоняющий время.

Щеки гостей Джонсона покрылись румянцем.

Приятное розовое тепло струилось по комнатам и коридорам. Дочь Роберта и Кэтрин, Агнесс, в свои шестнадцать лет уже была красавицей. Маленький Оуэн был «источником активных действий на уровне колена». У Джонсонов был черный Лабрадор, на котором скакал юный Оуэн. Пес на полной скорости ударился головой о ножку стола, но продолжил махать хвостом и головой, не заметив удара.

— Это Ричард Хиггинсон Первый, — небрежно заметил Роберт.

У Джонсонов был и белый кот по имени Сент-Айвс. Сент-Айвс постоянно охотился за чем-то невидимым.

— Кошки в основном живут в мире фантазии, — заметила Кэтрин с улыбкой, которая говорила совсем о другом.

Живо беседуя, Никола и Роберт начали перебивать друг друга. Мартин довольно улыбался. Роберта поразило, как много стихотворений Тесла знает наизусть.

— Искусство не следует отделять от жизни, — он отставил бокал вина и одобрительно откашлялся, — как нечто слишком дорогое для ежедневного потребления.

— Именно таков поэт Йован Йованович Змай! — воскликнул Никола.

Он сожалел, что Роберт не может прочитать стихи Змая.

— Потому что они не переведены…

Роберт заговорил о творчестве.

— Простых фактов мало! — кричал он. — Только опаленные огнем поэзии факты становятся неодолимыми.

Все в основном полагали, что Роберт Андервуд Джонсон — поэт и редактор. Тесла понял, что он в действительности волшебник. Он знал в Нью-Йорке всех. Он был похож на выросшего Тома Сойера. Он дружил с Марком Твеном.

— А почему Марк Твен не посетил Всемирную выставку? — спросил Тесла.

— Он приехал, — добродушно ответил Джонсон. — Но…

Едва прибыв в Чикаго, писатель заболел и две недели провалялся в гостинице. Когда у него изо рта вынимали градусник, он начинал кашлять, так что ничего не увидел. Он не совершил кругосветное путешествие за пятьдесят центов. Он не увидел разводной мост из мыла. Он не описал Главный канал, который благословляла гигантская статуя республики «Большая Мэри» с позолоченными плечами. Он не увидел, как двести перьев вождя Стоящего Медведя трепещут на колесе обозрения Ферриса. Он не измерил устрашающие пушки павильона Крупна. Он не толкался среди полицейских, утешающих потерявшихся детишек, и фермеров, заказывающих колбаски на Рыбацком бастионе. Он не любовался на каналах флотом из пятидесяти электрических гондол. Он не увидел Новую Америку, которая страх перемен заглушала восторгом перед ними. Он не видел, как Тесла и Вестингауз дирижируют галактиками электроламп.

— Он не видел, как вы на сцене превращаетесь в фонтан искр, — закончил Джонсон.