Николай Александрович Невский

Верный наставлениям Л. Я. Штернберга, Невский решил обойтись без переводчика. Занятия с Киндаити уже в какой-то мере подготовили его к непосредственному общению с носителями языка, кроме того, почти

10 Н. А. Невский. Айнский фольклор. М., 1972, с, 43. Цитируем здесь и далее по этому изданию.

рее айны говорили по-японски. Записанные сказания Невский довольно успешно переводил сам, в редких случаях прибегая к помощи Киндаити.; Первое упоминание о записи текста от Копоану относится к февралю 1921 года, но уже через полторы недели Невский записывает очередное сказание. Он отмечает: «Диктовала Копоану», текст в 1690 пятистрочных строф! Этот текст, «меноко-юкара», он прихватил с собой в Токио, куда отправился по случаю Нового года. Долгие праздничные досуги Невскому в тягость, 30 декабря он записывает в дневник: «Разбирал меноко-юкара…» То же самое— 1 и 2 января наступившего 1922 года: «Разбирал меноко-юкара. Пока дело подвигается слабо, не могу еще как следует анализировать текст. Придется в новом году прослушать лекции две у Киндаити…».

С февраля дело явно «пошло». Записи от Копоану чередуются теперь с текстами, записанными от Таннэ-санно, 49-летней айнки из деревни Момпецу (Момбэ-цу — яп.). Десять дней подряд начиная с 11 февраля Невский записывает от обеих сказительниц меноко-юкара, камуи-юкара, упаськума и другие образцы фольклорных жанров.

По наблюдениям Н. А. Невского, айны особо почитали предков. Они любили в долгие зимние вечера, когда были завершены сезонные полевые или рыболовные работы, беседовать с молодежью о старине. Старики рассказывали сказки, предания о происхождении разных обычаев, исполняли сказы про богов и героев. «Увлекшись рассказом, и рассказчик, и слушатели забывают время; часто такая беседа длится всю ночь напролет, пока наступающее утро не склонит головы утомившегося сказителя и его слушателей.

Эти беседы у очага играют для подрастающего поколения роль школы, где оно черпает все основные знания, необходимые для полноправного члена коллектива».

Айны любят петь. Поводом для песенной импровизации может служить и радость, и горе, пение помогает им в работе. Пение чаще всего бессловесно, «это лишь замысловатые голосовые модуляции, производимые в глубине горла, с некоторым участием губ».

У айнов много молитвословий, в айнских молитвах часто звучит фраза: «Богов, что мы молим, хотя имно

го…» Богов у айнов действительно много. Небесные светила, горы и реки, животные и растения — все это боги. Боги — и те предметы, которые окружают человека в повседневной жизни, например крюки над очагом, котелки, сам очаг: «Продолговатый очаг, вырезанный в полу, почитается как парное божество — растянувшийся муж, растянувшаяся жена». Все они — подданные самой главной айнской богини, «богини-бабушки», персонифицированного огня.

«Молитвы айнов бывают обращены к божеству воды, божеству охоты и прочим. Даже при обычных встречах взаимные приветствия, так называемые уверанкарап, выражаются при помощи ритмической речи; что же касается вождей разных селений, в особенности после долгой разлуки, то приветственные слова, произносимые при этом торжественным ритмическим языком с массой архаизмов и намеков на те или иные предания, вместе с молитвами, несомненно должны быть отнесены к тому виду поэзии, из которого впоследствии сложился религиозный эпос. К тому же типу поэзии надо отнести причитания над покойником и всевозможные обращения к нему во время погребальных церемоний».

Одним из самых популярных видов фольклора являются увепекер. К ним относятся рассказы б воинских подвигах предков, о доблестных походах, а также сказки. Увепекер исполняются в манере напевной прозы, нечто среднее между пением и обычной речью. Они не так насыщены архаизмами, язык их прост, близок к разговорному, понятен даже детям. Такова, например, «Сказка о женщине, родившей мышат».

У меня было два старших брата и сестрица, тоже старше меня. Жили мы вместе. Столь богатых людей, как братья мои, столь зажиточных никогда и нигде не бывало. Жили мы припеваючи, ни в чем не нуждаясь, ничего не желая.

Но вот сестра моя вдруг оказалась с большим животом, а потом принесла и ребенка; хорошенького, прехорошенького мальчонку она родила. Все мы любили его, нянчились с ним и играли. И так он мне полюбился, что однажды, обратившись к сестре, я сказала: «Что такое ты сделала, что у тебя появился ребенок? Научи и меня это делать, мне бы тоже хотелось иметь». Сестра, покатившись со смеху, сказала: «Я смела в кучу сор, и, в нем полежавши, зачала я ребенка». Услышавши это, я тотчас набрала кучу сору и, зарывшись в него, в нем лежала. И что же? Действительно, скоро оказалась и я с животом. Ах, как я была этому рада! Так шли дни. Наконец наступило мне время родить, и я родила

Шесть мышат, а напоследок еще йдного золотого мышонка. К нашей семье, таким образом, прибавилось новых семь членов,