Николай Александрович Невский

Летом 1925 года Н. А. Невский посетил Пекин, где встретился с Ван Го-вэем и своим бывшим университетским учителем, в то время старшим драгоманом советского посольства в Китае А. И. Ивановым. Иванов позволил Невскому скопировать для изучения и публикации привезенные им из Ленинграда фотокопии с тангутских текстов с тибетской транскрипцией, текстов, обнаруженных в свое время еще В. Л. Котвичем. По мнению Окадзаки Сэйро, это событие «явилось весьма важным моментом в развитии тангутоведения»36. Позднее сам Невский писал об этом так: «Когда я летом 1925 года был в Пекине, проф. А. И. Иванов показал мне несколько фотографий тангутских… текстов с тибетской транскрипцией сбоку каждого тангутского идеог-рафа. При всем желании я не мог тогда снять фотографий с текстов, поэтому ограничился тем, что с разрешения профессора скопировал все тексты (числом семь) и по возвращении в Японию принялся за их изучение. Вскоре мною было сделано в Азиатском обществе при Институте иностранных языков в Осака краткое сообщение о своих наблюдениях». И еще. «Прошлым летом я посетил проф. А. И. Иванова, моего прежнего учителя в Петербургском университете, ныне драгомана советского посольства в Пекине. Наш разговор касался языка тангутов, которым я интересовался, и профессор показал мне несколько книг и документов, написанных на этом языке. Среди них было семь фотографий, сделанных с фрагментов буддийских, тангутских текстов, написанных курсивом, очень близким к стандартному почерку. Эти тексты были инте-

35 Адресат не указан (Архив Невского в библиотеке Тэнри).

36 Окадзаки Сэйро. Жизнь и деятельность Н. А. Невского. — «Мадо». Ежемесячный информационный бюллетень кнчго-импортной фирмы «Наука». Т. 9, 11963, № II,

ресны сами по себе. Но что увеличивало их ценность— это тибетская транскрипция, приданная каждому… знаку… Как говорил проф. А. И. Иванов, эти фрагментарные тексты были найдены Владиславом Котвичем в переплетах тангутских книг… Эти фрагменты были разглажены, каталогизированы и сданы на хранение в Азиатский музей Российской Академии наук, где они находятся и по сей день. С разрешения проф. А. И. Иванова я скопировал эти тексты и, вернувшись в Японию, классифицировал все знаки и их транскрипцию по начальным чертам знаков, добавил китайские иероглифические эквиваленты, которые я встречал ранее и значение которых для меня было более или менее ясно. Рядом с тибетским текстом я дал китайскую транскрипцию… Параллель китайской и тибетской транскрипций значительно помогла, во-первых, в формировании моей точки зрения в отношении фонетической значимости тангутских знаков, во-вторых, она пролила некоторый свет на произношение китайских знаков Сунского периода китайской истории… Иногда я отсылаю читателя к соответствующему разделу тангутского словаря, называемого… „Гомофоны", содержание которого составляют тангутские знаки. Этот словарь, также данный мне моим проф. А. И. Ивановым, был составлен в 1132 г. тангутским чиновником по имени, или, вернее, по прозвищу Вотань или Вото»37.

Значит, Н. А. Невский активно приступил к работе над тангутскими материалами после лета 1925 года, хотя, по его личному свидетельству, он и прежде интересовался тангутским языком, возможно, что этот интерес даже мог появиться в студенческие годы. Невский был подготовлен к работе в области тангутоведения, он знал литературу вопроса и опубликованные первоисточники. Лишь этим и можно объяснить, почему он так быстро вошел в курс дела и уже через год сумел напечатать ценное исследование, сразу обратившее на себя внимание специалистов.

В одной статье, не оконченной и поныне не опубликованной, Н. А. Невский писал: «Тангутская письменность, которой тангуты, т. е. основное ядро населения

37 Н. А. Невский. Тангутская филология. Кн. I. М., I960, с. 27, 163, 164.

тангутского государства, передавали на письме свой язык, — письменность иероглифическая. Другими словами, тангуты, пользуясь тем или иным (более или менее сложным) условным письменным знаком, графически передавали на письме ту или иную идею, заключенную в моносиллабических корнях их языка, которым в произношении соответствовал вполне определенный звуковой комплекс. Такие идеографы, или сами по себе, или в своих комбинациях, будучи заменены соответствующими им фонетическими эквивалентами, превращались в слова. Во всем вышеизложенном тангутская письменность ничем не отличалась от китайской-принципы которой несомненно оказали довлеющее влияние на изобретателя (или изобретателей) тангутской письменности».