Николай Алексеевич Островский

Как же должен был поступить Павел Корчагин, когда это «время песни» пришло?

Дзержинский же писал в январе 1914 года:

«…Способность моя к умственному труду за последнее время почти совсем исчерпалась при прямо-таки ужасающей потере памяти. И не раз возникает мысль о полной неспособности в будущем жить, быть полезным. Но я говорю тогда себе: тот, у кого есть идея и кто жив, не может быть бесполезным. Только смерть, когда придет, скажет свое слово о бесполезности… А пока теплится жизнь и существует сама идея, я буду землю копать, делать самую черную работу, отдам ей все, что смогу. И эта мысль успокаивает, дает возможность переносить муку. Нужно свой долг выполнить, свою судьбу пройти до конца. И даже тогда, когда глаза уже слепые и не видят красоты мира, душа знает об этой красоте и остается ее слугой. Муки слепоты остаются, но есть нечто высшее, чем эта мука, — есть вера в жизнь, в людей. Есть свобода и сознание неизменного долга»[78].

Павел Корчагин — солдат этой героической армии революции. Он принадлежит к идейным людям, которых действительно вывести из строя может только смерть, они всегда выполняют свой долг и «проходят свою судьбу» до конца.

«Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять». Верный этим словам вождя, Корчагин стремится соответствовать им всегда и во всем. Он понимает, что органическое свойство большевика — преодолевать все и всяческие препятствия на пути к цели. У людей идейно нестойких трудности порождают уныние, неверие в свои силы, пессимизм. У людей же идейно вооруженных трудности вызывают прилив энергии, напряжение воли. Такие люди закаляются в борьбе и выходят из нее еще более окрепшими. Пройдя через раскаленное горнило, они превращаются не в пепел, а в сталь.

Товарищ Сталин писал «О задачах комсомола» в 1925 году:

«Мы не можем уподобляться расслабленным людям, бегущим от трудностей и ищущим лёгкой работы. Трудности для того и существуют, чтобы побороться с ними и преодолеть их. Большевики погибли бы наверняка в своей борьбе против капитализма, если бы они не научились преодолевать трудности. Комсомол не был бы комсомолом, если бы он боялся трудностей»[79].

Комсомолец Корчагин был надежным помощником партии. Он не искал легких путей. Трудности не пугали его. Когда на строителей узкоколейки в Боярке напала банда Орлика, часть беспартийных рабочих самовольно бросила работу и, не ожидая поезда, ушла по шпалам в Киев. В то же время губкомпарт получил телеграмму: «С напряжением всех сил приступаем к работе. Да здравствует коммунистическая партия, пославшая нас! Председатель митинга — Корчагин».

Будучи комсомольцем, Корчагин считал своей святой обязанностью выполнять любое задание родной партии. Вступив в ее ряды, он с еще большей ответственностью стал относиться к своему партийному долгу. Корчагин произносил: «Моя партия», — и мы знаем, что для него не существовало родства более близкого и более крепкого. «Я — маленькая капля, в которой отразилось солнце — Партия», — гордился Островский.

Вот почему так исключительно напряженно жил Корчагин в тот период, когда троцкистские изменники атаковали нашу партию. Корчагин ринулся в схватку. Он был пламенным бойцом за идейную чистоту партийного знамени.

Таля Лагутина огласила на городской партийной конференции отрывок из полученного ею письма:

«— Вчера произошел случай, возмутивший всю организацию. Оппозиционеры, не получив в городе большинства ни в одной ячейке, решили дать бой объединенными силами в ячейке окрвоенкомата, в которую входят коммунисты окрплана и рабпроса. В ячейке сорок два человека, но сюда собрались все троцкисты. Мы еще не слыхали таких антипартийных речей, как на этом заседании. Один из военкоматских выступил и прямо сказал: «Если партийный аппарат не сдастся, мы его сломаем силой». Оппозиционеры встретили это заявление аплодисментами. Тогда выступил Корчагин и сказал: «Как могли вы аплодировать этому фашисту, будучи членами партии?» Корчагину не давали говорить дальше, стучали стульями, кричали. Члены ячейки, возмущенные хулиганством, требовали выслушать Корчагина, но когда Павел заговорил, ему вновь устроили обструкцию. Павел кричал им: «Хороша же ваша демократия! Я все равно буду говорить!» Тогда несколько человек схватили его и пытались стянуть с трибуны. Получилось что-то дикое. Павел отбивался и продолжал говорить, но его выволокли за сцену и, открыв боковую дверь, бросили на лестницу. Какой-то подлец разбил ему в кровь лицо… Этот случай открыл глаза многим…»

Зорко нужно было смотреть, чтобы разглядеть фашистскую сущность тех, кто тогда еще старательно гримировался в красный цвет и силился прикрыться «революционной» фразой. Корчагин срывал маски, обличал предателей, самоотверженно и самозабвенно защищал ленинско-сталинское знамя.

Идейность, не знающая компромиссов, убежденность, страстная и непоколебимая, вели Корчагина вперед и вперед, на линию огня, наперекор трудностям — к победе. Твердость его характера — твердость его убеждений.