Читаем Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах»: Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы) полностью

Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах»: Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы)

Еще одно очень мучило меня зимой – полное отсутствие досуга. В 8 утра ежедневно я отправлялся в Тенишевское училище113, где состою воспитателем. В 3 1/2 освобождаюсь и спешу в общественную столовую, чтобы в 5 1/4 быть на ежедневном дежурстве в читальном зале Публичной библиотеки, которую покидаю в 9 вечера. Пешком возвращаюсь домой в начале одиннадцатого. И даже не каждое воскресение я свободен. Невозможность побыть с семьей, с самим собой очень угнетала меня. Но зато каким светлым был для меня каждый праздник, я набирался дома света и тепла, и мне хватало его на целую неделю.

Но вообще приведенные слова Герцена очень близки мне.

(Какая насмешка, первый памятник в России будет открыт Зиновьевым!114)

Есть у меня еще утешения, которых не знал Герцен, это религия и школа. О последней хочу написать Вам. Во мне осталась горячая вера и в смысл жизни, и в будущее человечества. (Простите, это звучит желторото?) И я ощущаю живейшую потребность поддержать эту веру в тех, кто идет на смену нашему поколению. У меня нет еще никаких определенных педагогических взглядов. Я сейчас больше учусь у своих милых мальчиков и девочек и сознательно мало «направляю их». Влияние мое, вероятно, сказывается косвенно, из-за самого факта общения. Мои ребята дали мне много доказательств своей любви. А если есть любовь, должно быть и влияние. Мне приходится иметь дело и с детьми, еще полными сказочных фантазий (8–9 лет), и с подростками, разочарованными и жизнерадостными, и со старшим классом, полу-студентами, определяющими свои ближайшие жизненные задачи. И мне приходится с ними проходить самые разнообразные предметы, и Закон Божий, и историю, и искусство. Товарищи мои по воспитательству – все опытные и любящие свое дело люди. Но в них меня отталкивает одна черта. Они смотрят на воспитанников, как скульпторы на глыбу мрамора. Переоценивают и свои силы, и, думаю я, свое право.

Благодаря ребятам я живо переживаю теперь разные периоды своего отрочества и юности. Я очень полюбил вспоминать. Данте сказал: «Nessun maggior dolore Che ricordarsi del tempo felice Nella miseria»115. Одно из двух – или он неправ, или же все же наше время далеко еще от Nella miseria.

Т. Н. массу времени работает с детьми и по хозяйству, а по ночам занимается по исторической статистике для недавно умершего А. А. Кауфмана. Мама очень ослабла, но все же немало помогает нам. Дети здоровы, но худы, и Павел слабенький. Однако оба очень веселы и ласковы. Избран я профессором в Ташкент116, но вряд ли поеду. Хотелось бы устроиться поближе к Москве.

Всего доброго. Привет всем Вашим.

Федю, Вашу и мою няню целую.

Привет вам от моих.

Ваш Н. Анциферов

10 июля 1918 г. Янишполе, Карелия

Дорогой Алексей Федорович!

Мне помнится, что Петрозаводск – Ваша родина117. Во всяком случае, он у меня тесно связан с Вами. Сейчас встретил восход солнца над Онежским озером. Памятники Петру и Александру снесены118. Осмотреть город подробно не пришлось. Поезд стоял недолго. Еду на Мурман с экскурсией кончивших Тенишевское училище.

Собираюсь быть в Москве в конце августа.

Привет Вашим сыновьям.

Ваш Н. Анциферов

5 сентября 1918 г. Петроград

Дорогой Алексей Федорович!

Будьте так добры написать мне несколько слов о себе и о Вашем потомстве. Как здоровье Феди? Я очень беспокоюсь о нем, т. к. оставил его во власти сильного жара. Устроился ли Гриша в Ветлуге? Или все еще в Москве. Как идут Ваши занятия? Как справляетесь с переездами во все концы Москвы? У нас еще до сих пор не наладилась жизнь. Жить совершенно с семьей в Питере невозможно. А ехать некуда. Живу только верой, что «все образуется». С удовольствием вспоминаю наши прогулки и Ваши рассказы.

Мы шлем Вам привет. Привет Вашим сынам.

Ваш Анциферов

<1918 г. Петроград>

Дорогой Алексей Федорович!

Спасибо за адреса. Простите, что беспокоим Вас. Жду обещанную книгу по вопросу об образовании. Встретил Щепкину119, передал Ваш привет, она была очень тронута и сказала: «Лёля Фортунатов, какое далекое прошлое!» Я ей сказал о существовании воспоминаний Екатерины Федоровны, и она очень пожалела, что Вы не собираетесь пока их печатать. Недавно видел Лемке120. Он готовит 20-томное собрание сочинений Герцена, выпустить его хочет сразу. Пока подготовлено 9 томов.

Собрал много писем лиц, связанных с Герценом. Между прочим, до 20 писем Гервега. Лемке подтвердил, что Наталия Александровна не покидала Герцена121. Сочинения выйдут «по окончании войны», немного похоже на «после дождика в четверг». Нехорошо теперь в общей жизни. Дух гаснет. Живешь работой и личным и ждешь мира, как сказывают первые христиане ждали второго пришествия. Увлекаюсь Роменом Ролланом. Не встречались ли Вам в «Северных записках» его переводные статьи? Особенно хороши «Кумиры»122.

Привет Маше и Мише.

Наши шлют Вам привет. Мечтаю побывать в Москве.

Любящий Вас

Н. Анциферов