Николай Байбаков. Последний сталинский нарком

Федоренко пытался отстаивать позицию ЦЭМИ, но Байбаков прервал его, сказал, что представленный документ возвращает обратно, и попросил расписаться в получении. А Келдышу он посоветовал по возвращении в академию принять решение «с учетом возможных последствий».

«Была глубокая ночь, когда мы с Келдышем вернулись в академию, — завершает Федоренко свой рассказ. — Мстислав Всеволодович достал из шкафа коньяк, его референтна, терпеливо дожидавшаяся нашего возвращения, сварила нам кофе. В общем, “веселье” закончилось на рассвете в Нескучном саду у костра, который мы развели с моим шофером Хрусталевым. Там и спалили все три экземпляра нашего прогноза: тот, что вернул мне Байбаков, и еще два, которые я достал из своего сейфа».

Спустя годы Федоренко скажет, что, уничтожив в огне ту работу, поступил как Кутузов — «сдал Москву, но сохранил армию»: «Прояви я упрямство, не только меня ждали бы неприятности, идеологическому погрому подверглись бы и ЦЭМИ, и целое научное направление. Отступив “на калужскую дорогу”, мне удалось сохранить боеспособные научные силы, которые впоследствии взяли немало высот, хотя от атак идеологических карателей отбиваться приходилось еще не раз. <…> Наш прогноз был “первым звоночком”, предупреждавшим о возможном крахе».

Понимал ли Байбаков, О ЧЕМ этот «первый звоночек»? Несомненно, понимал. Но довести его тревожное звучание до слуха высшего руководства председатель Госплана побоялся. Сдал «Москву», но сохранил себя.

«Ну, Николай, расскажи, как тебя японцы лупили…»

В 1968 году Байбаков вместе с группой работников Госплана посетил Японию. Были они там по приглашению Кэйданрэн — влиятельной организации крупных бизнесменов. Правительство, деловые круги и общественность Японии придавали визиту госплановцев большое значение. Байбакова принимал император. Его собеседниками были также премьер-министр и министр иностранных дел Японии.

В городе Нагоя советские гости посетили одну из крупнейших фирм страны — завод, производящий радиоприемники по лицензии фирмы «Филипс». Председатель Госплана СССР был сражен увиденным.

«В сборочном цехе был установлен очень длинный ленточный конвейер, за которым сосредоточенно трудились юноши и девушки. Бросилось в глаза совершенно непривычное для нас отношение к труду. Ни один человек не поднял головы и не взглянул на гостей, — делился впечатлениями Байбаков. — У нас же, стоит появиться какой-либо делегации, как тут же многие бросают работу и ротозейничают. Подойдя к молодым рабочим, я увидел, что каждый припаивает на плату приемника какие-то элементы. Трудились они напряженно, квалифицированно и ответственно, зная, что изделие будет испытано на вибростенде, а если приемник откажет, то его разберут, исследуют работу каждого узла и каждой детали, выяснят причину отказа и выявят виновника брака. В первом случае брака ограничатся предупреждением. Во второй раз виновнику выдадут “желтый билет”, означающий увольнение, но, главное, его больше нигде на подобную работу не примут. Вот почему для юношей и девушек, которым не больше шестнадцати-восемнадцати лет, важнее всего — технологическая дисциплина, чтобы качество продукции отвечало самым высоким мировым требованиям. Как я узнал, в лабораториях завода постоянно занимаются совершенствованием производимой техники, а несколько десятков человек работают над созданием принципиально новых, более перспективных моделей».