Николай Чудотворец

В добавление ко всему в те времена повсеместно началась эпидемия чумы. Это было расценено как страшное наказание, и языческие религии проходили тогда настоящее испытание.

Читаем у Евсевия Кесарийского: «Тысячи людей умирали в городах, а еще больше в деревнях и селах; из цензовых списков, куда раньше внесено было большое число земледельцев, пришлось чуть ли не всех вычеркнуть: почти все погибли от недостатка еды и от чумной болезни… Некоторые даже стали пищей для собак. Остававшиеся в живых стали убивать собак, боясь, как бы они, рассвирепев, не сделались людоедами. Чума наравне с голодом пожирала целые семьи, особенно те, которые, имея запасы съестного, не страдали от голода. Поэтому правители, военачальники и многочисленные магистраты, жившие в достатке, словно нарочно оставленные голодом в добычу чуме, умирали мучительной и скорой смертью. Везде стенания — на улицах, рынках и площадях, всюду только плач. Таким образом, воюя двумя названными орудиями: чумой и голодом, — смерть за короткое время скосила целые семьи: из одного дома выносили сразу двух-трех умерших».

И, завершая эти главы, Евсевий одновременно критично и пафосно подытоживал: «Так расплатился Максимин за свое высокомерие и обнародованные по городам постановления против нас, а между тем все язычники видели ясные доказательства благочестия христиан и их деятельной заботы о каждом».

Однако осенью 309 года Максимин опять продолжил гонения. Правда, смягчил процесс жертвоприношений, сменив кровавые жертвы на либацию — бескровные. Для христиан не было никакой разницы — кровная жертва или нет. Обе были неприемлемы. Поэтому Максимин требовал присутствия всех на обряде, включая детей и слуг, для распознания иноверцев. За этим исправно следили.

А тут и Галерий ознаменовал 311 год странным событием. Он также обнародовал очередной свой эдикт, теперь уже смягчающий гонения на христиан. Для начала он вынес некое порицание христианам за их «своеволие» и «неразумие». Вот как он это сформулировал: «Среди прочих постановлений наших на благо и пользу государства первым пожелали мы исправить все дела римлян в соответствии с древними законами и общественным порядком и позаботиться о том, дабы и христиане, которые оставили учение собственных прародителей, пришли бы к здравомыслию. Поскольку по какой-то причине сих христиан обуяло такое своеволие и охватило такое неразумие, что они не следуют тем установлениям древних, которые прежде установили, быть может, сами их отцы, но по своему усмотрению и своевольно сами себе создавали законы для соблюдения и с противными намерениями собирали разные толпы. Затем, когда последовало это наше повеление, чтобы они вернулись к установлениям предков, многие под угрозой покорились, а многие подверглись смятению, казненные различными способами».

И дальше Галерий все-таки предлагает некий выход из конфронтации: «Но поскольку многие остаются в этом безрассудстве и мы увидели, что они ни богам небесным не воздают надлежащего почитания, ни к Богу христиан не обращаются, мы, следуя нашему снисходительнейшему милосердию и неизменной привычке даровать всем людям прощение, решили незамедлительно распространить и на них наше снисхождение, дабы они снова были христианами и составляли свои собрания так, чтобы не совершать ничего против порядка; в другом послании судьям мы разъясним, что они обязаны соблюдать. Посему, в соответствии с этим дозволением, они должны будут молиться своему Богу о здравии как нашем и государства, так и своем собственном, дабы и государство ни в каком отношении не терпело вреда, и они могли беззаботно жить на своих местах».

Но через неделю после своего эдикта Галерий вдруг неожиданно скончался. А. Вознесенский и Ф. Гусев, авторы Жития святителя Николая, в XIX столетии так описывали происходившее: «В 311 году Галерий, мучимый страшной болезнью, посланной ему от Господа в наказание за его жестокость и распутную жизнь, открыто «оказал свое снисхождение христианам, позволяя им опять оставаться христианами и строить дома для своих собраний» (цитата из Евсевия. — К. К.-С.), где они «за такое снисхождение должны молить своего Бога о здравии» бывшего их гонителя. Повинуясь указу, градоправители выводили и освобождали заключенных из темниц. По свидетельству очевидца Евсевия, «вслед за таким событием, вдруг, как бы из недр ночного мрака, воссиял некий свет: в каждом городе стали появляться церковные общества, многочисленные стечения христиан и вместе с тем обычные собрания для богослужения. Каждый из неверующих немало поражен был этим, дивился такому обороту дел и Бога христианского провозглашал великим и единым истинным».

Именно это утверждение Евсевия дало основание Вознесенскому и Гусеву предположить, что святитель Николай мог быть выпущен на свободу из тюрьмы как раз в связи с этим послаблением, то есть в 311 году. Но это лишь предположение…