Николай Гумилев

19 ноября по инициативе М. Горького был торжественно открыт Дом искусств. Бывший особняк купца Елисеева на Мойке, угол Невского, и в это тяжелое время принял под свой кров писателей, художников, актеров. Жители его прозвали ДИСКом. Диск - объединение людей творческого труда Петрограда. Ольга Форш называла его "Сумасшедший корабль". Там были дрова, можно было получить горячий чай... Управлялась эта коммуна советом. В совете состояли: Н. С. Гумилев, А. А. Ахматова, К. И. Чуковский, Б. М. Эйхенбаум, М. М. Зощенко, М. В. Добужинский, К. С. Петров-Водкин и многие другие. Гумилев принимал живое участие в создании журнала "Дом искусств", состоял в совете по литературному отделу. Первый номер журнала вышел в феврале 1920 года.

При Доме искусств открылась и литературная студия. Гумилев вел там курс по драматургии и практические занятия по поэтике.

Помимо работы в издательстве "Всемирная литература", и "Институте живого слова", литературной студии Дома искусств, Гумилев преподавал в студиях Пролеткульта и в 1-й культурно-просветительной коммуне милиционеров.

Из воспоминаний А. Л е в и н с о н а:

"Он делал свое поэтическое дело и шел всюду, куда его звали: в Балтфлот, в Пролеткульт, в другие советские организации и клубы, название которых я запамятовал. Помню, что одно время осуждал его за это. Но этот "железный человек", как называли мы его в шутку, приносил и в эти бурные аудитории свое поэтическое учение неизменным, свое осуждение псевдопролетарской культуре высказывал с откровенностью совершенной, а сплошь и рядом раскрывал без обиняков и свое православное исповедание. Разумеется, Гумилев мог пойти всюду, потому что нигде не потерял бы себя".

Гумилев любил эти занятия - они помогали ему чувствовать себя значительным, нужным человеком, который знает, как помочь таланту раскрыть себя, поверить в свои силы. Он любил хвалить своих учеников. От щедрой похвалы вырастают крылья - вот, пожалуй, основное правило человеческих отношений.

В разговоре с друзьями Гумилев говорил, что работа в студии важна для него потому, что он учит своих слушателей быть счастливыми. В самые жестокие исторические времена поэзия, искусство помогают людям не ожесточиться, не растерять свое достоинство, не отчаяться... Он писал когда-то давно, в юности: "Искусство является отражением жизни страны, суммой ее достижений и прозрений, но не этических, а эстетических. Оно отвечает на вопрос, не как жить хорошо, а как жить прекрасно".

Гумилев был убежден: общение людей друг с другом - духовное донорство, и чем искренней и добрее твои чувства, тем спокойнее, лучше будет человеку с тобой и вообще в жизни.

Он никогда не умел щадить себя, экономить силы для собственного творчества - он любил раздаривать себя. Вот почему на его лекции всегда собиралось много народа. Он знал: есть обиды свои и чужие, чужие страшнее. Творить - это всегда уходить к обидам других, плакать чужими слезами и кричать чужими устами, чтобы научить свои уста молчанию и с вою душу благородству.

Вспоминает Н. О ц у п:

"Никогда Гумилев не старался уловить благоприятную атмосферу для изложения своих идей. Иной бы в атмосфере враждебной смолчал, не желая "метать бисер", путаться с чернью, вызывать скандал и пр. А Гумилев знал, что вызывал раздражение, даже злобу, и все-таки говорил не из задора, а просто потому, что не желал замечать ничего, что идеям его враждебно, как не желал замечать революцию.

Помню, в аудитории, явно почитавшей гениями сухих и простоватых "формалистов", заговорил Гумилев о высоком гражданском призвании поэтов-друидов, поэтов-жрецов. В ответ он услышал грубую реплику; ничего другого, он это отлично знал, услышать не мог и разубедить, конечно, тоже никого не мог, а вот решил сказать и сказал, потому что любил идти наперекор всему, что сильно притяжением ложной новизны.

Тогда такие выступления Гумилева звучали вызовом власти. Гумилев даже пролеткультовцам говаривал: "Я монархист". Гумилева не трогали, так как в тех условиях такие слова принимали за шутку...

Рассказывали, что на лекции в литературной студии Балтфлота кто-то из сотни матросов в присутствии какого-то цензора-комиссара спросил Гумилева:

- Что же, гражданин лектор, помогает писать хорошие стихи?

- По-моему, вино и женщины, - спокойно ответил гражданин лектор.

Тем, кто знает сложное поэтическое мировоззрение Гумилева, конечно ясно, что такой ответ мог иметь целью только подразнить "начальство"...

По окончании лекции комиссар попросил Гумилева прекратить занятия в студии Балтфлота.