Николай I

Серьезно разбираясь в духовной музыке, Николай Павлович хорошо знал творчество композитора XVIII века Джузеппе Сарти, который, будучи придворным капельмейстером Екатерины II, прославился сочинением не только патетических гимнов и музыки с пиротехническими эффектами и пальбой из пушек (как, например, для торжества по случаю взятия Очакова), но и духовными сочинениями. Впрочем, и в основе музыки на взятие Очакова был «Амврозианский гимн» («Тебе Бога хвалим»). По свидетельству графа Д. Н. Толстого, Николай Павлович любил музыку хорового концерта Сарти «Ныне силы небесныя», кроме ее финала «Аллилуйя», кончавшегося фугою. Случилось так, что осенью 1845 года в Петербург приехал внук композитора по женской линии, сын капельмейстера при берлинском дворе Муссини, который, в нарушение семейной традиции, стал художником. Он носил какой-то прусский орден и для представления Николаю I нарядился в малознакомый мундир, кажется, прусской дворцовой стражи. Николай Павлович был с ним любезен и даже распорядился исполнить для него музыку деда на взятие Очакова, кроме, конечно, пушечной пальбы^{1297}.

Николай Павлович поддержал и создание русской национальной оперы. Зимой 1835/36 года композитор М. И. Глинка работал над оперой «Иван Сусанин» с артистами русской оперной труппы (формально она была отделена от драматической 11 декабря 1836 года). Незадолго до первого представления Николай Павлович поинтересовался у композитора, доволен ли тот «его артистами». Вскоре после этого М. И. Глинка через А. М. Гедеонова получил разрешение посвятить оперу государю императору, одновременно она получила название «Жизнь за царя»^{1298}. Первое представление состоялось 27 ноября 1836 года, в пятницу. В своих воспоминаниях М. И. Глинка пишет: «Успех оперы был совершенный… Меня сейчас после этого позвали в боковую императорскую ложу. Государь первый поблагодарил меня за мою оперу, заметив, что нехорошо, что Сусанина убивают на сцене; я объяснил его величеству, что не быв на пробе по болезни, я не мог знать, как распорядятся; а что по моей программе во время нападения поляков на Сусанина, занавес должно сейчас опустить, смерть же Сусанина высказывается Сиротою в эпилоге»^{1299}. Великие князья и великие княжны также благодарили М. И. Глинку. Вскоре композитору был вручен перстень из топаза, окруженного рядами бриллиантов (стоимостью в 4000 рублей ассигнациями). Впрочем, как это почти всегда бывает, мнения разделились, нашлись и суровые критики. Тот же А. И. Храповицкий назвал оперу «вздором и галиматьей», добавив: «Глинка от иностранного отстал, а к русскому не пристал, и вышла чепуха»^{1300}.

Это был звездный час М. И. Глинки, еще не омраченный началом бракоразводного процесса. 1 января 1837 года он был назначен капельмейстером Придворной певческой капеллы. В том же году композитор получил перстень из рубина, украшенного алмазами, стоимостью 1500 рублей ассигнациями от наследника цесаревича за музыкальное произведение для бала смоленского дворянства. В Великий пост того же 1837 года после удачного исполнения трио «Не томи, родимый» из оперы М. И. Глинки государь сказал С. А. Танееву: «Глинка — великий мастер; жаль, если при одной опере останется»^{1301}. Пять лет спустя, 27 ноября 1842 года, состоялась премьера оперы М. И. Глинки «Руслан и Людмила», которая была встречена публикой прохладно, тем более что исполнители не вполне подходили на свои роли. С пятого действия императорская фамилия покинула театр. Эта опера испугала публику сложностью своего музыкального языка. Однако уже второе представление оказалось удачным, хотя задающий тон в музыкальной критике граф М. Ю. Виельгорский и заявил, что это «ученая музыка»^{1302}. В то же время многие считали, что эта опера удачнее утомительной оперы «Жизнь за царя».