Николай и Александра

В таком положении я лежал неподвижно, не имея возможности ни кричать, ни двигаться. Только мысль моя еще была свободна, и я сознавал, что постепенно подчиняюсь власти этого загадочного и страшного человека. Но вскоре я почувствовал, что во мне, помимо моей воли, сама собой пробуждается моя собственная внутренняя сила, которая противодействует гипнозу. Она нарастала во мне, закрывая все мое существо невидимой броней.

В сознании моем смутно всплывала мысль о том, что между мною и Распутиным происходит напряженная борьба и что в этой борьбе я могу оказать ему сопротивление, потому что моя душевная сила, сталкиваясь с силой Распутина, не дает ему возможности всецело овладеть мною. Я попытался сделать движение рукой – рука повиновалась. Но я все-таки продолжал лежать в том же положении, ожидая, когда Распутин сам скажет мне подняться и встать. Сеанс гипноза Распутин закончил словами: „Ну, милый, вот на первый раз и довольно будет“».

История, которую приводит Фюлеп-Миллер, немецкий биограф Распутина, указывает на двойственный характер старца: «Очень молодая девушка, наслышавшись о чудесах нового святого, прибыла в столицу из провинции и искала его, чтобы получить духовную поддержку… Его мягкий монашеский взгляд и простая прическа темно-русых волос, обрамлявших обыкновенное лицо, внушали доверие. Когда же он приблизился, она тут же почувствовала, что за добрыми и мягкими глазами прячется совсем другой человек, таинственный, хитрый и похотливый. Он сел напротив, склонился к ней, и тут его глаза из светло-голубых вдруг стали совершенно темными. Из провалов глазниц на нее был направлен острый взгляд, проникающий и сковывающий. Свинцовой тяжестью налились конечности. Он приблизил лицо, искаженное желанием. Она ощущала горячее дыхание на своих щеках и заметила, как его горящий взгляд из глазниц медленно ощупывал ее онемевшее тело. Потом он с чувственным выражением закрыл веки. Его голос превратился в странный шепот. Он шептал ей на ухо необычные похотливые речи. Тут она, околдованная соблазнителем, как бы издалека стала вспоминать, что пришла сюда говорить о Боге. По мере того как стала осознаваться первоначальная цель посещения, тяжесть в теле исчезла и оцепенение прошло. Он тут же заметил перемену в ее состоянии, полузакрытые веки приподнялись. Он встал, наклонился над нею, тихо потрепал девчоночью прическу и поцеловал в лоб бесстрастным и кротким отеческим поцелуем. Его только что искаженное желанием лицо совершенно успокоилось и стало добрым, как у странствующего монаха. В доброжелательном, благосклонном тоне разговаривал он с посетительницей, подняв ко лбу в благословении правую руку. Он стоял перед нею в позе Христа, изображаемого на старинных русских иконах. Его взгляд стал снова мягким, приветливым, почти покорным. И только в глубине маленьких глазок пряталось едва заметное „другое“, похотливое и бесстыжее».

Распутин испытывал силу своего взгляда не только на больных женщинах, но и на министрах царского правительства. По просьбе императрицы он посетил двух премьер-министров России, Петра Столыпина и его преемника Владимира Коковцова.

Столыпин, обладавший огромной физической силой и твердой волей, позднее описал нанесенный ему Распутиным визит своему другу Михаилу Родзянко, председателю Государственной думы.

«Он бегал по мне своими белесоватыми глазами, – говорил Столыпин, – произносил какие-то загадочные и бессвязные изречения из Священного Писания, как-то необычно водил руками, и я чувствовал, что во мне пробуждается непреодолимое отвращение к этой гадине, сидящей против меня. Но я понимал, что в этом человеке большая сила гипноза и что он на меня производит какое-то довольно сильное, правда отталкивающее, но все же моральное впечатление. Преодолев себя, я прикрикнул на него…»

Похожее произошло и с премьером В. Н. Коковцовым, который писал: «Когда Р[аспутин] вошел ко мне в кабинет и сел в кресло, меня поразило отвратительное выражение его глаз. Глубоко сидящие в орбите, близко посаженные друг к другу, маленькие, серо-стального цвета, они были пристально направлены на меня, и Р[аспутин] долго не сводил их с меня, точно он думал произвести на меня какое-то гипнотическое воздействие. Подали чай. Распутин забрал пригоршню печенья, бросил его в стакан, уставился опять на меня своими рысьими глазами. Мне надоела эта попытка гипнотизировать меня, и я ему сказал просто: „Напрасно вы так упорно глядите на меня, ваши глаза не производят на меня никакого действия“».