Николай и Александра

Тем временем Николай Александрович продолжал выполнять и государственные обязанности. «Меня назначили членом Финансового комитета, – писал он. – Чести много, радости мало… Принял шестерых членов этого учреждения; признаюсь, прежде я даже не подозревал о его существовании». В качестве главы Комитета по борьбе с голодом 1891–1892 годов цесаревич много трудился, изыскивая средства по подписке, и сам жертвовал значительные суммы на помощь голодающим. Отношения с отцом были несколько натянутыми.

«Очень хотелось в строй с гусарским взводом, но забыл спросить Папа», – отметил он в дневнике 6 января 1890 года. Сергей Юльевич Витте, грузный и толковый министр финансов, строивший Транссибирскую магистраль и позднее, уже при Николае II, во время Русско-японской войны и революции 1905 года, входивший в состав правительства, писал в своих мемуарах о беседе с Александром III. По словам Витте, он предложил царю назначить цесаревича председателем Комитета по сооружению Великого Сибирского пути. Император был удивлен подобного рода предложением. Произошел следующий диалог:

«– Как?.. Да вы знаете наследника цесаревича?

– Как же, Ваше Величество, я могу не знать наследника цесаревича?

– Да, но вы с ним когда-нибудь о чем-нибудь серьезном разговаривали?

– Нет, Ваше Величество, я не имел счастья говорить с наследником.

– Да ведь он, – говорит, – совсем мальчик, у него совсем детские суждения: как же он может быть председателем Комитета?

– …Но ведь если вы, Ваше Величество, не начнете приучать его к государственным делам, он никогда к этому и не приучится».

Витте отмечал, что «уже через несколько заседаний Комитета… наследник овладел положением председателя, будучи человеком очень быстрого ума и быстрых способностей».

В 1893 году цесаревича направили в Лондон в качестве представителя российской императорской фамилии на торжества по поводу бракосочетания его двоюродного брата Георга, герцога Йоркского, будущего короля Георга V, с принцессой Марией Текской. Поселили его в Мальборо-хаусе вместе со многими представителями королевских домов Европы, жившими в комнатах, которые выходили в общий коридор. Принц Уэльский, известный законодатель мужских мод, тотчас решил приодеть своего молодого гостя. «Дядя Берти… конечно, мне немедленно прислал портных, сапожника и шляпника», – написал матери Николай Александрович. В Лондоне он был впервые. «Я в восторге от Лондона и никогда не думал, что он мне так понравится», – сообщал он родительнице, рассказывая о своем посещении Вестминстерского аббатства, собора Святого Павла и Тауэра. Естественно, от посещения палат парламента цесаревич уклонился.

Николай Александрович был очарован принцессой Мэри. «Мэй прелестна, гораздо лучше, чем на фотографиях», – писал он 24 июня 1893 года родительнице. Что же до Георга, то он и Николай Александрович были так похожи друг на друга, что кузенов путали даже те, кто хорошо был с ними знаком. Георг был пониже ростом и чуть стройнее, Николай Александрович имел более худощавое лицо и выпуклые глаза. Но оба расчесывали волосы на прямой пробор и носили бородки а-ля Ван Дейк. Когда они вставали рядом, то походили на братьев-близнецов. Сходство это не раз приводило к недоразумениям. Во время праздника в саду цесаревича приняли за Георга, а у Георга спросили, приехал ли он лишь для того, чтобы присутствовать на бракосочетании, или же у него есть и другие дела. Накануне бракосочетания один из придворных, приняв Георга за его русского кузена, просил жениха не опаздывать на церемонию.

После бракосочетания Николай Александрович посетил Виндзорский замок и завтракал у королевы Виктории. «Она была очень любезна и разговорчива и дала мне the Order of the Garter [орден Подвязки]», – писал он императрице. Зная, что это будет приятно родительнице, на балу в Букингемском дворце он «много танцевал и даже веселился», хотя «там я не видел особенно много красивых дам».

Тем временем в Санкт-Петербурге маленькая Кшесинская становилась известностью. В девятнадцать лет она уже танцевала Фею Драже в «Щелкунчике» Чайковского и Принцессу Аврору в «Спящей красавице». На ее репетиции приходил сам Чайковский, аккомпанировавший балерине на рояле.

Однажды, после того как Матильда исполнила роль Принцессы Авроры, знаменитый композитор пришел к танцовщице в артистическую уборную поздравить ее лично. Позднее Матильду Кшесинскую, Анну Павлову и Тамару Карсавину назовут самыми великими балеринами дореволюционной России.

Конечно, были и такие, кто объяснял ранний успех Кшесинской ее отношениями с наследником. Это отнюдь не означало, что общество осуждало эту связь. Для русской аристократии балет являл собой высочайшее искусство, и зачастую знатные титулы и стройные ножки оказывались рядом. Не одна полногрудая танцовщица из Императорского кордебалета, накинув на плечи манто, выходила из Мариинского театра и, приподняв юбки, садилась в поджидавшую ее карету, обитую внутри бархатом, которая везла ее на ужин в какой-нибудь великолепный особняк.