Николай и Александра

По старинной традиции царь и царица обедали одни на помосте под парчовым балдахином; за ними наблюдал цвет русского дворянства. Золотые блюда с яствами, которые подносили депутации от сословий, подавались государю и государыне высшими придворными сановниками. Во время продолжительной трапезы один за другим поднимались со своих мест послы иностранных держав, провозглашая тосты за здравие императорской четы. После обеда царь и царица приветствовали остальных гостей, проходя по просторным кремлевским палатам, драпированным синим шелком и уставленным золочеными стульями. Весь день царь не снимал с головы огромную корону, которая была надвинута почти на самые глаза. Шрам, оставленный на его лбу японским фанатиком, оказался прижатым краем короны, отчего у государя разболелась голова. Императрица шла рядом, шлейф ее нес десяток пажей.

Во время праздничного бала, устроенного по случаю коронации, Кремль сверкал огнями, гремел музыкой. Платья, в которых щеголяли русские дамы, по мнению заморских гостей, потрясали воображение. На дамах были тиары, ожерелья, браслеты, перстни и серьги, подчас с рубинами величиной с яйцо малиновки. Великая княгиня Ксения Александровна, сестра Николая II, и его свояченица великая княгиня Елизавета Федоровна были сплошь усыпаны изумрудами. Другие дамы щеголяли сапфирами и рубинами. Талию государыни украшал бриллиантовый пояс. У самого императора вся грудь была в алмазах. Такое обилие драгоценностей могло повергнуть в смятение любого.

В ту ночь во всех частях Москвы была устроена иллюминация. Императрице вручили букет роз, под которым на золотом блюде была спрятана кнопка. Стоило нажать на нее, как разом вспыхивали электрические лампочки, освещавшие кремлевские храмы и светские здания. На улицах и в домах москвичей горели миллионы свечей. Москва салютовала новому императору.

День, наступивший после коронования, должен был принадлежать жителям и гостям Москвы. Великий князь Сергей Александрович, московский генерал-губернатор, распорядился, чтобы для народа на окраине Москвы приготовили угощение; на этом празднике должны были присутствовать и царь с царицей. Целыми телегами привозились эмалевые кружки с императорским вензелем, которые должны были раздаваться в качестве сувениров; для бесплатного угощения доставили множество бочек пива.

Для народного гулянья было выбрано Ходынское поле, служившее полигоном для инженерных войск и изрытое неглубокими траншеями и рвами, закрытыми сверху щитами из досок. То было единственное в Москве место, способное вместить сотни тысяч горожан и приезжих, желающих увидеть молодого государя и царицу.

Накануне вечером на Ходынку пришли тысячи гуляк, так и не сомкнувших глаз. К рассвету собралось с полмиллиона человек, некоторые из них были уже пьяны. Появились телеги, нагруженные кружками и бочками с пивом. Их огородили непрочными деревянными перилами. Толпа с любопытством наблюдала за происходящим, потом стала продвигаться поближе – с самыми лучшими намерениями. Вдруг кто-то пустил слух, будто телег доставлено меньше, чем ожидалось, и что пива хватит только тем, кто доберется до бочек первыми. Толпа устремилась вперед. Эскадрон казаков, прибывший для поддержания порядка, был сметен прочь. Не выдержав тяжести, доски ломались, люди падали во рвы. Толпа сбивала с ног, затаптывала в грязь женщин и детей. Тысячи ног промчались по изувеченным, гибнущим от удушья людям.

К тому времени, когда подоспела полиция и дополнительные отряды казаков, Ходынка напоминала поле битвы. Сотни людей погибли, тысячи были ранены. Пополудни все городские больницы оказались заняты пострадавшими. Все знали, что произошло. Государь и государыня были потрясены известием о случившемся. Царь решил удалиться в монастырь и заявил, что не сможет отправиться на торжественный бал, который давал в тот вечер французский посол граф (позднее маркиз) де Монтебелло. И снова вмешались дяди, сплотившиеся вокруг великого князя Сергея Александровича. Французское правительство прислало для украшения бала бесценные гобелены и серебряную посуду из Парижа и Версаля, с юга Франции было доставлено сто тысяч роз. Дяди императора настояли на том, чтобы царь не придавал особого значения катастрофе и не отменял бала, чтобы не обидеть французов, своих единственных европейских союзников. К сожалению, молодой император уступил им.