Николай I и его эпоха

Крестьянки имения Д-каго (Тамбовской губернии) убили управляющего и изуродовали его труп. Не отрицая факта, крестьяне показывали, что покойный управляющий необыкновенно жестоко наказывал их, особенно женщин; следствие подтвердило показание крестьян; оказалось, что крестьяне и раньше жаловались и обращались с просьбами о защите, но за это были наказываемы: управляющий не отпускал их даже к исповеди без того, чтобы отлучающиеся не представили вместо себя другого работника. Сенат, постановив приговор, определил ходатайствовать о смягчении участи преступниц; комитет положил: зачинщицу преступления, наказав плетьми, сослать на каторгу на 18 лет, девятерых крестьянок подвергнуть наказанию плетьми и сослать на каторгу от 6 до 12 лет и 11 человек наказать розгами. Кроме того, положено было комитетом, что подлежат строгому взысканию: уездный предводитель дворянства, земская полиция и помещик Д-ой, державший такого управляющего. Государь написал: «Исполнить, но, кроме первой, прочих, приговоренных к каторге, отослать на поселение».

Один псковский помещик Н. и его жена изобличены были в крайне жестоком обращении с крестьянами и отягощении их работами. Сенат при разборе дела потребовал отзыва от предводителя дворянства, но тот отозвался, что он не получал ни от кого жалоб на этого помещика; комитет предложил: сделать предводителю выговор, а помещика и жену его предать суду. Резолюция: «Справедливо, а их судить арестованными».

Крестьяне отставного ротмистра П-ского принесли жалобу на владельца в том, что он будто бы неправильно владеет ими, так как он вовсе не племянник покойной их владелицы Самариной, а сын кучера Дмитриева; крестьяне требовали, что они терпят большие притеснения и что крестьянин Никифоров, обнаруживший это самозванство, был лишен жизни. Потребованы были сведения. Рязанский губернатор Кожин отвечал, что он не мог узнать ничего, что подтверждало бы жалобу крестьян; местный жандармский штаб-офицер, напротив того, донес, что ходят слухи, будто крестьянин Никифоров долго содержался под арестом на скотном дворе и там был отравлен дворовым человеком Петровым и его женой. Тогда губернатор назначил формальное следствие, командировав в вотчину чиновников, крестьяне заволновались и отказали владельцу в повиновении. Следствие обнаружило, что П-ский владеет крестьянами не по праву наследства, а по купчим 1840 и 1841 годов, что до сих пор им были довольны все крестьяне, что смерть Никифорова от яда вовсе не подтверждается, хотя Никифоров и долго содержался на скотном дворе под арестом, но посажен он был еще покойною владелицей Самариной за побег. О личности П-ского следствие обнаружило следующее: он был воспитан в доме помещика Самарина, как сын дворянина П-ского, поступил потом на военную службу, в лейб-гвардии уланский полк, и в 1829 году за болезнью уволен в отставку, причем прописан: «Из орловских дворян», но в родословных книгах губернии Ипполит П-ский не значится. По сведениям от духовного начальства, открылось только то, что у Дмитриева, дворового человека помещика Самарина, записан сын Ипполит. Волнение крестьян продолжалось, и даже заметны были опасные признаки в окружающих вотчинах, поэтому управляющий Министерством внутренних дел предложил прекратить всякие расследования, так как П-ский имеет полное право на владение крестьянами, и, следовательно, розыски не должны иметь места. Комитет согласился с этим мнением. Государь сначала приказал дело «представить особо», а потом министру государственных имуществ велено было поступить с имением П-ского, как в 1845 году поступили с имением подполковника Татищева, купленным двумя братьями Чулковыми. Случай этот был следующий:

Дети Чулкова, дворового человека Татищева, получили дворянство и купили впоследствии имение Татищева, где некогда отец их был дворовым, и поселились в нем вместе со своим отцом. Крестьяне, опасаясь, как бы этот самый Чулков не стал их фактическим владельцем, жаловались, и государь разрешил дело так: «Чулкова-отца выслать из имения, кое взять в опеку, запретив и дворянам Чулковым жить впредь до решения дела. Все сие, а равно и записку о деле передать в Комитет министров с тем, чтобы имение сие было немедленно оценено и приобретено в казну, о чем заготовить указ».

Во избежание огласки имение Чулковых было куплено на имя тайного советника Небольсина.