Николай I. Освободитель. Книга 4 (СИ)

Владельцем или конечным бенефициаром банка мог быть только подданный империи либо зарегистрированное тут юридическое лицо, также принадлежащее русским подданным. Нужен был сравнительно большой уставной фонд в сто пятьдесят тысяч рублей, потянуть который мог далеко не каждый, плюс устанавливался жёсткий режим отчетности перед ГосБанком, на корню рубивший само понятие банковской тайны. В такой ситуации всякие хитрые нелегальные махинации проводить было достаточно сложно. Не невозможно конечно, но хотя бы на переходной период хотелось немного защитить не сталкивавшийся ранее с банковской системой людей от массового мошенничества. Что бы не как в 1992 году получилось, когда непуганых советских граждан бросили в омут капиталистической системы практически без всякой подготовки. Моральной и информационной.

И тем не менее за первый же год после реформы было зарегистрировано более сотни кредитных учреждений. На следующий год — еще две сотни. Ну а дальше пошла обычная в таких случаях карусель — часть банков банкротилась и отмирала, на их место приходили другие и так по кругу. В общем, ничего нового.

Кроме этого в начале 1828 года была создана комиссия по реформированию налогообложения в империи. На момент конца двадцатых в стране было два главных налога — подушный и винный откуп. При этом первый крайне плохо администрировал и собирался, и вообще был «несправедлив» в самой своей сути, когда крестьянин имеющий в собственности две десятины должен был отдавать государству столько же сколько и владеющий двадцатью. Получалось, что для относительно зажиточных крестьян подушное практически не отражалось на их бюджете, а для самых бедных было тяжелейшим бременем, порой просто неподъемным.

Подушный налог предлагалось заменить на поземельный, в котором базой налогообложения должна была выступить площадь принадлежащих субъекту налогообложения земель и другой недвижимости. Причем я аккуратно пытался продвинуть идею, о том, что в таком случае налоги придется взымать и с владеющих землей дворян. Ведь в ином случае вся земля, принадлежащая помещикам, на которой в будущем будут работать лично свободные крестьяне-арендаторы, просто выпадет из системы налогообложения.

На самом деле мысль о том, что налоги можно взымать и с дворян, а не только с «податного сословия» была не столь уж революционна. Налоги с дворян уже повсеместно взымались в Европе — во Франции с революции, а в Пруссии и Австрии с десятых годов, когда немцам пришлось создавать свои армии заново после тяжелых военных поражений — однако именно в данном конкретном случае наши западники с восторгом глядящие на соседей, почему-то перенимать данный, без сомнения полезный, опыт желанием не горели.

Винный откуп был и вовсе вещью в себе. С одной стороны, он давал бюджету империи до 40% дохода, причем в некоторых губерниях его доля и вовсе доходила до 60% всех денежных поступлений в казну. С другой стороны, он стимулировал откупщиков активно повышать спрос на водку, ведь сумма откупа была фиксированной, и чем больше купец в дальнейшем продаст водки тем больше заработает сверх этой суммы. Ситуация же со спаиванием населения мне не нравилась совсем, причем сразу в нескольких аспектах. Во-первых, это было просто плохо в плане качества жизни людей и качества рабочей силы. Во-вторых, большой объем зерна перерабатываемый в алкоголь нередко приводил к нехватке продовольствия и недоеданию самих крестьян, что так же плохо сказывалось на их здоровье и уровне смертности, особенно детской.

Тут рассматривался переход с откупов на продажу акцизных марок, что давало бы ровный график дохода как казне, так и занимающимся этим делом купцам и позволяло бы государству при необходимости регулировать количество доступного алкоголя на рынке ценой акциза или вообще ограничением в его выдаче. Но опять же рубить с плеча в деле, которое приносит империи столь существенную часть доходов, было банально боязно. Завалить по дурости наполняемость казны было очень просто, а вот сделать все хорошо, и чтобы все оказались в итоге в выигрыше — гораздо сложнее.

Интерлюдия 4

— Уфф, ну и жара у вас тут, — на чистом русском пробурчал под нос подданный английского короля Николас Сакк. Он снял с головы легкую полотняную шляпу, пару раз ей обмахнулся и вытер вспотевшее лицо носовым платком. Для человека, проведшего последние десять лет на туманном Альбионе, тропический климат Никарагуа с непривычки был просто убийственен.

Подскочивший чтобы забрать вещи путешественника молодой цвета молочного шоколада казак в здоровенных шароварах, расхристанной рубахе с большим металлическим православным крестом на груди только подозрительно зыркнул на приезжего и вопросительно поднял бровь.

— Let’s go, — перейдя на английский скомандовал встречающего его пареньку приезжий, но поняв, что английского тот не знает совсем, напряг свои невеликие знания испанского, подученного за время морского путешествия и добавил, сопроводив для ясности движением руки, — vamos!