Николай I Освободитель. Книга 6 (СИ)

Во многом наука тут шла в ногу с развитием техники и производства в целом. Например в империи для медицинских целей начали выпускать резиновые перчатки — не одноразовые конечно, но лучше такие чем никаких — различные шланги и прочую оснастку. Банальные грелки расходились буквально десятками тысяч штук, смешно сказать, но для них пришлось целое отдельное производство в Риге ставить.

Тонометры. Простейшая штука — ртутный манометр уже, как оказалось, вполне существовал, и даже измерения кровяного давления уже имели место, правда для этого приходилось вскрывать артерию и подключаться к сосудам «напрямую». А тут нужно было добавить всего лишь резиновую манжету, трубку, грушу… И все. Я, предположим, даже близко не представлял саму теорию процесса измерения артериального давления, но зато практика имелась достаточно обширная. Благо довелось еще в прошлой жизни застать аналоговые тонометры — у бабушки такой был, — практически полностью вытесненные потом электронными.

Или, например резиновые мешки с маской для принудительной вентиляции легких. Не помню, как они назывались в моей истории, тут они получили имя придумавшего их физиолога Аристова Евгения Филипповича. Ну как придумавшего… Скажем так, Аристов талантливо развил аккуратно подкинутую ему идею и довел ее до воплощения в жизнь, так что в любом случае имя врача прибор теперь носил вполне заслуженно.

Открытия шли косяками. Стаями, стадами, я бы даже сказал. На столько, что еще двадцать лет никому кроме внутреннего потребителя не нужные российские медицинские журналы стали активно переводить на другие языки. Наряду с общемедицинскими изданиями — тот же Военно-медицинский журнал стабильно переводился на восемь языков включая латынь — начали появляться первые специализированные издания.

С 1825 года выходил «Вестник микробиологии», «Скальпель», посвященный хирургии, увидел свет в 1827 году. Появились периодические издания посвященные акушерству и гинекологии а также новинкам на ниве фармакологии.

И это все, что перечислено выше — это все маленькие прорывчики. Громадным прорывом стало открытие холерного вибриона командой московских врачей под руководством профессора Мухина, которое произошло в 1832 году.

Это было настолько прорывным событием, что сам Мухин получил от меня «Владимира» третьей степени и большое денежное пожертвование на продолжение исследований, а вся его команда — не слишком надо признать обширная — по «Невскому». А в целом данный случай заставил задуматься об учреждении какой-нибудь серьезной научной премии, — типа той же Нобелевки, — благо вручать ее русским медикам можно было чуть ли не каждый год. Причем пачками.

— Ну почему же буду смеяться? — Я пожал плечами. В целом, то что я видел мне очень нравилось, прогресс в медицине всего за тридцать лет был поразительным. В этой области мы опережали известный мне ход времени лет на тридцать или даже сорок. Причем уверенно, а еще лет через двадцать глядишь и вообще выйдем на уровень начала 20 века. — Молодежь — наше будущее, можно только порадоваться за подрастающее поколение. Будет не так страшно передавать дела, когда соберемся на покой. Чем еще можете меня порадовать?

В целом ревизия «Западного фронта», можно сказать, прошла успешно. Армия активно тренировалась, готовилась к войне «по-новому» и вообще выглядела, на первый взгляд, достаточно грозно. Даже не за что было Константина как главу округа поругать. Он последние пару лет вел себя практически образцово, я грешным делом, когда он сорвался на похоронах мамА, чуть не отдал приказ его… Как бы это сказать… Актировать. Но нет, он сначала прислал пространное письмо с извинениями, потом и сам приехал в столицу чтобы повиниться.

Да и у СИБ к великому князю претензий не было. Ни подозрительных встреч, ни высказываний неосторожных — хоть к ране прикладывай, как говорится. Я затевая эту инспекционную поездку мысленно готовился отправить Константина в отставку, однако поводов снять брата с должности просто не нашлось.

Нет, были конечно отдельные шероховатости, но без них ни одна реформа не проходит, иного ждать просто глупо.

Уход в запас большого количества старослужащих — не одномоментный конечно, растянутый по времени — на боеспособность войск не особо повлияла, хоть некоторые генералы и высказывали подобные опасения. Но тут во-первых сыграли свою роль тренировочные центры, которые передавали непосредственно в действующую армию не совершенно «сырое мясо», которое нужно было учить «сено-солома», а уже более-менее подготовленную боевую единицу.

А во-вторых, начала действовать программа по привлечению способных солдат к, как бы сказали в будущем, подписанию контракта. Тут подобных бойцов называли сверхсрочниками, и если раньше шансов построить карьеру у такого солдата из крестьян практически не было, то теперь военной реформой были очерчены совершенно определённые и лишенные сословных ограничений карьерные лифты. Ну и повышение жалования военным тоже сыграло свою роль конечно, не без того.