Николай I Освободитель // Книга 9

— К-к-какой к-ключ? У меня ничего нет, я всего лишь мелк-кий к-клерк, перек-кладывающий бумажки, — почему-то заикаясь на букве «к» ответил работник банка, что естественно налетчиков удовлетворить не могло.

— Бах! — Главный в шайке, привлекающий все внимание людей к своей персоне и явно получающий от этого удовольствие разбойник, навскидку пульнул в клерка из своего барабанника. Пуля прошла чуть правее головы заикающегося клерка, попав в стол и отколов от него длинную щепку.

— Ой, промазал. Ну ничего, сейчас я подойду, и если ты, паскуда такая, резко не вспомнишь про ключ, то второй раз я точно попаду в цель. Где ключи от сейфа, свинота ты жирная.

Четвертый налетчик, последний который до этого момента еще не произнес ни слова, пока остальные разбирались с людьми, закрыл дверь банка, повесил предусмотрительно принесенную с собой табличку «ревизия», потом бросился к шторам и тоже сделал так, чтобы с улицы было не видно, что происходит в помещении отделения Первого Российского Банка. После этого он, перехватив оружие начал обходить помещение банка и проверять все боковые комнаты на наличие там людей. Всех, кого находил, выводил и так же молча укладывал на пол в общем зале. К счастью, сопротивления никто не пытался оказывать, потому что убивать обывателей князю Алексею Петровичу Чегодаеву не хотелось совершенно. Да и вообще грабить банк потомку двухсотлетнего княжеского рода было противно, но вот выхода другого он просто не нашел. Либо так, либо в петлю. Последнее конечно выход, но вот двоих детей он совершенно точно на ноги помочь поставить не поможет. Да и вообще самоубийство князю всегда казалось чем-то сродни дезертирству, ну а в этом грехе боевого ротмистра-кирасира, прошедшего Царьградскую войну до самого Рейна, обвинить уж точно никто бы не смог.

История падения семьи Чегодаевых началась не вчера. Собственно мелкий татарский княжеский род никогда не мог похвастаться особым богатством, в начале века еще при отце нынешнего императора им принадлежало несколько деревенек на полтысячи душ крепостных, что позволяло худо-бедно оплачивать себе ту жизнь, которая должна быть у нормальных столичных дворян. Иметь свой дом, содержать выезд, выделять приданное дочерям, служить в гвардии — не в гусарах конечно, но все же — и в целом не испытывать нужды.

Потом отец Алексея Петровича ввязался в неудачный заговор против Александра I в 1815 году и уехал на каторгу. Самому теперешнему налетчику пришлось уходить из гвардии, куда поступил только за год до этого, переводиться в армейский полк и прощаться со всем карьерными перспективами.

Отслужил десять лет в конном полку, воевал на Кавказе вышел в отставку по истечении десятилетнего срока. Денег хронически не хватало, пришлось продать дом в столице и уехать в имение в Тамбовской области.

А потом пришел этот… И понеслось.

Чегодаев всегда считал себя нормальным человеком. Любил охоту, разводил собак, трахал крепостных девок, играл в карты… Умеренно. Занимался хозяйством по стольку-поскольку, считая, что все эти денежные дела, они дворянина не достойны, настоящий князь должен воевать, водить полки на врага. Ему с карьерой не повезло, многого выслужить не смог, ушел в отставку штаб-ротмистром, когда понял, что батальона ему никогда не дадут из-за отца-заговорщика.

Ну а деньги… Нанятый управляющий оказался вороват. Второй — когда первого поймал буквально с поличным, — как выяснилось, был не лучше. Потом император взял и отменил крепостное право, нанеся тяжелейшую пробоину хозяйству князя. Он попытался отбить свое, подняв стоимость аренды земли, но крестьяне неожиданно начали разбегаться, попытка удержать их силой наткнулась — и это, можно сказать, окончательно уверило мужчину в том, что наступают последние времена — на полное непонимание властей. Он буквально чуть не попал на каторгу за то, что приказал поучить пару особо задиристых простолюдинов. Отделался штрафом, но ненависть к нынешнему императору, подрывающему устои общества, приобрел всепоглощающую. Они даже как-то обсуждали с такими же соседями-бедолагами из тамбовского дворянского собрания возможности изменения государственной политики, вплоть до самых радикальных, но… Однажды в имение заехал невзрачный ротмистр из СИБ, показал пару анонимных доносов, в которых князь Чегодаев выставлялся опасным смутьяном и попросил не доводить до греха. Можно сказать, вынес устное предупреждение. На этом весь революционный запал неудачливого заговорщика и угас, повторять судьбу сгинувшего где-то в Сибири отца князь не хотел совершенно.

Потом в начале тридцатых было короткое увлечение акциями железных дорог. Они тогда росли как на дрожжах, казалось, любой может сделать тут состояние буквально из воздуха. Результат закономерен — крах 1834 года, проданные чтобы расплатиться с долгами земли. А потом и само имение, содержать которое без постоянного дохода было просто невозможно.