Николай I - Попаданец

Мой брат Александр, став императором, стал так же и главой семьи, заменив младшим Николаю и Михаилу отца. Будучи занятым государственными делами и армией во время непрерывных Наполеоновских войн, он редко навещал нас. Поэтому так сложилось, что единственным близким человеком в семье, мне был Михаил. Александр был человеком скрытным и непостоянным. Он, то увлекался масонством, то православием. То приветствовал либеральные идеи, то проводил консервативную политику. Мне казалось позже, когда я узнал его получше, что он разочаровался в либеральных идеях и возможности их реализации в тогдашних российских реалиях. По окончании войны он казался мне усталым и разочарованным. Но не буду забегать вперед.

Глава 3

В этот ясный и морозный день звуки разносились далеко по округе. Густая и нестройная толпа скопилась на берегу реки, но лишь немногие из них смогли пробиться к двум понтонным мостам, построенным через реку. Сверху, где располагался полк Огюста Клермона, толпа походила на ручей набирающий силу, который вот-вот прорвет плотину. Несмотря на огромную толпу, заполнившую все пространство до горизонта, было довольно тихо. Были отчетливо слышны ругательства и окрики солдат охранявших переправу, да визг пил и стук топоров саперов, которые по грудь в воде, среди редких льдин, неустанно чинили расшатавшиеся опоры мостов.

Полк Огюста расположился на одной из возвышенностей, расположенной юго-восточнее переправы, и должен был прикрывать мост, в случае появления русских. Огюст, как и его однополчане понимал, что шансов выжить у них почти нет, потому как большинство способных держать ружье солдат сейчас переходят через мост, а гвардия уже перешла. Так что в случае появления русских, они должны были надеяться на себя и на те куцые батареи, что успели переправить на противоположный берег.

- Чертов мороз, - сказал сидевший с ним рядом капрал Удэ. Он был матерый вояка, этот Удэ, прошедший не одну компанию. Но теперь вместо бравого капрала-великана, на Огюста смотрел осунувшийся и оборванный нищий, со слезящимися от холода глазами и красным шелушащимся носом. Не то, чтобы такой холод нельзя пережить. Но месяц бесконечных переходов, без крыши на ночлег и со скудеющим рационом, когда дождь льет за шкирку, а ночью мягкий снег так обманчиво покоен, и закаленный ветеран может дать дуба. Первыми начали падать лошади, а за ними и люди. Их нынешний полк собрали с бору по сосенке из поредевших дивизий Великой Армии, но с Удэ, Огюст был знаком c начала компании, когда они оба служили под командованием маршала Виктора.

На реплику Удэ Огюст ничего ни ответил.

- Что говорит капитан? - спросил Удэ. Огюст пожал плечами и ответил:

- Оставаться здесь, пока все не пройдут. Удэ нахмурился:

- Половина и так здесь останутся, - сказал он, указывая вниз на толпу, скопившуюся у моста. Он был прав. Люди сидели у редких костров, пытаясь хоть как то согреться. Многие приваливались к телегам или к своим товарищам пытаясь обмануть холод. Апатия, предвестница смерти витала в воздухе. Вдруг, издалека, раздались звуки выстрелов.

- Началось, - мрачно заметил Удэ. Он выхватил свое ружье из пирамиды и побежал в колонну, которая строилась вокруг капитана Ожерона. Судя по отдаленному гулу, это были казаки или регулярная конница, а их лучше встречать в каре. В рассыпном строю против них много не навоюешь.

Люди внизу зашевелились, раздались крики, плач. В скорости появились несколько всадников, которые подскакали к палатке полковника. Оказалось, что передовые части русских, из армии адмирала Чичагова, находятся в двух милях от переправы. На подходе к мостам началось столпотворение. Все пришло в движение и охранявшие переправу солдаты и кирасиры с трудом сдерживали этот натиск. Началась давка.

На соседнем пригорке показалась линия всадников. Гул копыт нарастал, и оголенные клинки поблескивали на тусклом зимнем солнце. Огюст оглянулся назад в сторону ставшей столь далекой переправы и последнее, что он увидел перед боем, был слегка припорошенный снегом возок императора, пересекающий мост на запад. А гул копыт все нарастал.

Глава 4

Рождество 1812 года я отмечал в Петербурге. Столица гудела Рождественскими балами. Настроение было приподнятое. Бонапарт покинул Россию и на глазах у изумленной Европы, непобедимый доселе полководец фактически бежал, а его армия не существовала более.