Николай I - попаданец. Книга 3 (СИ)

Сражение дорого обошлось и нам и американцам. Из десяти судов Нахимовской эскадры лишь восемь вернулись в Веракрус, из них четверо имели настолько серьезные повреждения, что весь остаток войны провели у причальной стенки, проходя капитальный ремонт. И хотя половина флота северян отправилась на дно и еще семь кораблей получили повреждения, наша стратегическая ситуация на Атлантике значительно ухудшилась. Победа оказалась пирровой.

Близость баз и производственных мощностей позволили Союзу быстро восполнить потери. Уже к концу 1866 года их флот включал восемь броненосцев и порядка трехсот иных кораблей. Мы же смогли спустить на воду еще шесть броненосцев лишь к весне 1867 года. И хотя наши броненосцы превосходили оных у противника и в водоизмещении и в огневой мощи, они не могли оказаться повсюду, уступив инициативу американцам. Увы, вся наша Атлантическая эскадра включала в себя тридцать два корабля, в десять раз меньше, чем у северян. С таким флотом мы едва могли составить конвои для транспортов, направлявшихся в Мексику.

Иной для нас выглядела ситуация на Тихом океане. Здесь мы, а не янки имели и удобные гавани и ремонтные мощности. Вдобавок за время Гражданской войны американский флот на Тихом океане был помножен на ноль союзникам и русским флотом и после войны так и не смог вернуть былую мощь. Русский Тихоокеанский флот, опираясь на базы на Гавайях, Дальнем и Александровске вел настоящую охоту за немногочисленными судами северян, полностью парализовав их азиатскую торговлю.

В итоге для нас и американцев сложилась патовая ситуация, когда противостояние превратилось в войну на истощение. Эта была ситуация, которой я так опасался и старался избежать, но, увы, не получилось. Империя практически непрерывно находилась в состоянии войны, начиная с 1868 года и военные расходы неуклонно повышались, притормаживая экономическое развитие. Да, мы хорошо заработали на поставках оружия и продаже хлопка, но страна устала от постоянного напряжения сил и ей требовался мир, чтобы переварить новые территориальные приобретения. И хотя бремя войны не особенно ощущалось в метрополии, в деловых кругах стали тяготиться ограничением торговли и поднятием страховых ставок из-за борьбы на море. Великие державы в лице Британии и Франции не преминули воспользоваться сложившийся ситуацией, когда империя оказалась в некоторой изоляции, для укрепления собственных позиций за наш счет. Ярче всего это проявилось в недавно замиренной Японии.

В марте 1867 года там началась гражданская война. Причем боевые действия сразу перекинулись на северную часть Хонсю. Как будто кто-то заранее срежиссировал этот сценарий и теперь лишь дергал за нужные ниточки. Но здесь важно прояснить, что происходило в самой Японии в последние несколько лет. После раздела страны восходящего солнца на русскую и британскую сферу влияния, в среде молодых самураев началось брожение. Многим стало ясно, что если ничего не предпринять, Япония быстро превратиться в еще одну колонию белолицых захватчиков. А чтобы этого избежать, требовалось модернизировать страну, быстро, безжалостно и эффективно. Сложившаяся в течении столетий система сегуната перестала себя оправдывать и тормозила развитие страны. Поэтому все больше и больше голосов ратовали за возвращение реальной власти императору.

Англичане ловко воспользовались сложившийся ситуацией и решили поддержать сторонников императора, сгруппировавшихся вокруг молодого и энергичного лидера Сайго Такамори. С 1861 года они начали поставки оружия для создаваемой под их бдительным оком армии. Сегун Токугава поначалу даже поддерживал создание современных вооруженных сил, рассчитывая этим укрепить собственную власть, а когда понял, что гайдзины* поставили на другого, оказалось чересчур поздно. Молодые капитаны и полковники, активно осваивавшие западную военную премудрость, являлись ярыми сторонниками крепкой императорской власти. Вся эта активность происходила в британской зоне влияния, в основном в Киото и Эдо*, а в северной части, после подавления нами восстания 1860 года, царила тишь да гладь. Казалось ничто и никогда не нарушит сложившийся веками уклад жизни. Мы, в отличие от островитян не вмешивались во внутренние дела местных дайме*, ограничиваясь сбором налогов с японских рыбаков и торговлей в открытых только для русских кораблей портах северного Хонсю.