Николай I - Попаданец (СИ)

Прибыв на Кавказ и оценив обстановку Ермолов написал государю, что Кавказ представляет собою крепость населенную полумиллионным гарнизоном. И дабы овладеть ею надобно вести планомерную осаду. Что он и сделал, постепенно продвигая русские форпосты в горы и выселяя наиболее непримиримых на равнины под надзор русских гарнизонов. Широко практиковалось взятие заложников из семей старейшин для пресечения возможных восстаний. С другой стороны был и пряник в виде гарантии спокойствия и послабления в налогах для тех, кто сидел тихо.

Мне было интересно на месте оценить обстановку и насколько действенной оказалась стратегия прославленного генерала. Мой реципиент Николай, после восшествия на престол сменил Ермолова, но Кавказская война на этом не прекратилась, наоборот она вспыхнула с новой силой и стоила России огромных жертв. Ермолов же, несмотря на крутые меры, принятые им на Кавказе снискал уважение местных племен, которые ценили силу и то, что генерал держал свое слово, что было нечастым явлением на Кавказе.

Генерала я встретил в Тифлисе, в его штаб-квартире, где и провел четыре дня, после чего посетил несколько местных аулов и недавно построенную крепость Грозную, которая в будущем, которое я знал, превратиться в город Грозный. Меня сопровождали два эскадрона, поэтому я чувствовал себя в безопасности, но проезжая по узким горным дорогам, через небольшие речки, где вокруг растет дремучий лес, мы всегда были начеку. Крепость была довольно большой, и в ней находился внушительный гарнизон. Грозная была настоящей горячей точкой, так как она служила форпостом для усмирения Чечни. Горцы часто обстреливали ее, но уважительно делали это издали. Так что имя свое крепость оправдывала.

Ермолов оказался фигурой колоритной. Выходец из бедной дворянской семьи, он не получил хорошего образования, как многие гвардейские офицеры, зато он обладал двумя очень ценными качествами: здравым смыслом и настойчивостью. Он умел, как говорят: зрить в корень, быстро вникая в суть проблемы и часто находя выход из критических ситуаций. Генерал был из той породы людей, которые превратили княжество Московское в Российскую империю. Империя была для него не пустым звуком, а смыслом жизни.

Алексею Петровичу понравилась мысль о создании генерального штаба для планирования боевых действий с потенциальным противником и развертывания резервов. Поэтому он согласился на мою просьбу принять у себя капитана Гофмана и группу его офицеров, которые были отобраны мною из офицеров Измайловского и Егерского полков, как костяк будущего Генштаба, для ознакомления с нашими южными границами. Ермолов даже пообещал поделиться своим немалым опытом и дать капитану в сопровождающего полковника Муравьева.

С полковником Муравьевым я имел честь познакомиться в Тифлисе, во время моего визита. Всего полгода назад он вернулся из экспедиции в Хиву, став одним из первых европейцев посетивших Хиву не в качестве раба. Он был всего на два года старше моего реципиента, и младше меня настоящего, но, несмотря на столь юный возраст, он уже многое успел повидать. Полковник уже несколько раз побывал в Персии и прекрасно знал все расклады южного соседа. Поэтому я не мог пожелать более компетентного сопровождающего капитану Гофману. О предстоящей войне с персами знал лишь только я, но те, кто служили на Кавказе и имели глаза и уши знали насколько зыбок мир с нашим южным соседом. Впрочем, это было хорошо, ибо позволяло надеяться, что нас не застигнут врасплох.

Расстались мы с генералом довольные друг другом. В разговоре с ним я был сердечен и деловит, спрашивая конкретные вопросы и проявляя неподдельный интерес к опыту маститого вояки. Я пообещал прислать Ермолову несколько инженеров, выходцев Путейного института, коим я заведовал. На Кавказе хронически не хватало компетентных специалистов и десяток инженеров и топографов были значительным подспорьем для Кавказского корпуса. Со своей стороны Алексей Петрович обещал всяческое содействие моим людям, кои будут командированы на Кавказ, бел излишнего афиширования этого факта. Хотя Петербург был далеко, доброхотов делающих карьеру на доносительстве на Кавказе хватало.

Помимо поездки на Кавказ, 1820 год принес мне встречу с двумя легендарными гениями, имена которых и в XXI веке знает каждый, а именно с Пушкиным А.С и с Лобачевским Н.И.

С Александром Сергеевичем я познакомился весной 1820 при довольно неблагоприятных обстоятельствах. Содержание некоторых его стихотворений было прямо или косвенно направленно против Аракчеева, всесильного фаворита моего брата и против самого Александра. За такие дела ему светила Сибирь. Я не припоминал, чтобы Пушкин был сослан в Сибирь, в истории, которую я знал, но на всякий случай решил перестраховаться и замолвить о нем словечко перед моим братом.