Николай II

Какой должен был делать вывод читатель, пролистывая эту небольшую, всего в восемьдесят страниц, книжечку и знакомясь, например, с тостом, произнесенным царем при посещении кронштадтских рейдов 15 мая 1900 года: «Пью за дорогую Мне кают-компанию крейсера „Память Азова“»? Или с тостом на обеде в Зимнем дворце по случаю столетнего юбилея Пажеского корпуса: «От Имени Государынь Императриц и от Своего пью за здоровье дорогих гостей — всех бывших и нынешних пажей, прежде служивших и теперь служащих в корпусе. За ваше здоровье, господа, — ура!»?

Но дело не ограничивалось перепечаткой — речам предшествовало краткое вступление, издевательское по форме и глумливое по сути. «В настоящее время, когда народ через своих представителей призван участвовать в определении судеб страны и приходит в более непосредственное соприкосновение с Верховною Властью, особый интерес приковывает к себе все то, что обрисовывает, отражает в себе духовный облик Державного Носителя этой Власти. И в этом отношении, безусловно, на первом плане стоит живое слово, которое раздается от времени до времени по тому или иному поводу из уст Монарха и разносится по всему лицу земли Русской, в самые отдаленные ее уголки». Хорошо же было это «живое слово», если среди опубликованных материалов сорок пять речей императора посвящались выпивке за здоровье пажей или успехи кают-компании! На этом и строился расчет издателей: доказать умственную ограниченность «венценосного главы русского народа», в течение двенадцати лет «благополучного царствования» дарившего подданным перлы красноречия.

Издевательство было оценено по заслугам: книжку изъяли из продажи. Издатели достигли своей цели. Миф об умственно ограниченном царе получил новое подтверждение. На самом же деле оценивать интеллектуальные способности последнего самодержца по сборнику его официальных речей было делом бессмысленным. На это обратили внимание давно — еще в 1917 году сенатор А. Ф. Кони, не считавший Николая II умным политиком, отмечал, что речи царя — не доказательство его ограниченности. «Мне не раз приходилось слышать его речи по разным случаям, — вспоминал Кони. — И я с трудом узнавал их потом в печати — до того они были обесцвечены и сокращены, пройдя сквозь своеобразную цензуру. Я помню, как по вступлении на престол он сказал приветственную речь Сенату, умную и содержательную. По просьбе министра юстиции Муравьева я передал ему ее по телефону в самых точных выражениях и на другой день совершенно не узнал ее в „Правительственном вестнике“».

Умственные способности царя безнаказанно осмеивались людьми разных политических направлений. А. В. Богданович в дневнике приводила рассказ редактора «Московских ведомостей», крайне «правого» монархиста В. А. Грингмута о карикатуре на царя, появившейся в 1906 году: Николай II сидел у стола, а царица стояла за ширмами и слушала доклады, которые делали министры ее венценосному мужу. Согласившись с каждым докладчиком, «карикатурный» царь обращался к царице со словами о том, что после всех докладов ничего не понимает, отупел совсем. «На это царица отвечает: „С этим я согласна“». Никакого осуждения подобных картинок со стороны А. В. Богданович, судя по ее дневнику, не последовало. Царя не уважали.

***

1905 год принес в дом Романовых очередные неурядицы. Без разрешения Николая II женился великий князь Кирилл Владимирович, внук императора Александра II. Избранницей Кирилла стала бывшая супруга великого герцога Гессен-Дармштадтского (родного брата Александры Федоровны) Мелитта. Но дело было не только в этом: великий князь и великая герцогиня состояли друг с другом в близком родстве — являлись двоюродными братом и сестрой. Такой брак противоречил церковным правилам и не допускался законом об Императорской фамилии. Еще в начале 1903 года, когда Кирилл Владимирович впервые заговорил с царем о своем желании взять в жены Викторию-Мелитту, последний напомнил ему о действовавших в России установлениях, подчеркнув: «Ни в каком случае и ни для кого я не сделаю исключения из существующих правил, до членов Императорской фамилии касающихся. <…> Если же, тем не менее, — продолжал далее Николай II, — ты настоял бы на своем и вступил бы в незаконный брак, то предупреждаю, что я лишу тебя всего — даже великокняжеского звания».