Николай II

Режим был действительно тюремным. Весной 1918 года он применялся уже ко всем членам бывшего Императорского дома, не исключая и тех, кто никакой политической роли в жизни страны не играл. Большевики стремились уничтожить Романовых не только «идеологически», но и физически. Окончательно это стало ясно после убийства брата царя, великого князя Михаила Александровича. Он открыл романовский мартиролог. Цареубийство, совершенное в подвале Ипатьевского дома, было предварено драмой в Перми.

Первый раз Михаила Александровича лишило свободы Временное правительство — в конце августа 1917 года. Вместе с ним под домашним арестом оказалась его супруга графиня Н. С. Брасова. Аналогичным образом поступили и с семьей великого князя Павла Александровича — княгиней Палей и их сыном Владимиром. Сообщая об аресте Михаила Александровича, великий князь Сергей Михайлович писал брату, что по распоряжению Керенского в Гатчину, где жил тогда брат последнего самодержца, явился лейб-гвардии Стрелковый полк. «Можно предположить, — писал Сергей Михайлович, — что после ареста кое-каких контрреволюционных организаций открыт был заговор без участия самого Миши, клонившийся к его воцарению. По-моему, арест это неосторожный шаг правительства. Могли арестовать контрреволюционные организации, но его не надо было трогать». Неосторожность была вскоре исправлена, и великого князя освободили. Но сам факт ареста показывал, куда качнулся исторический маятник. «Левые» настроения брали верх, борьба с «контрреволюцией» становилась самоцелью, даже когда за этим странным словом ничего не стояло.

Второй раз великого князя арестовали уже в октябре 1917 года. Арест санкционировал Петроградский военно-революционный комитет. Но и этот арест был краткосрочным. Михаил Александрович скромно жил в Гатчине, не принимая никакого участия в политической жизни взбаламученной революцией страны. По некоторым сведениям, его секретарь, англичанин H. H. Джонсон получил для него визу в Великобританию, но Михаил Александрович не принял ее. Гатчинская жизнь великого князя завершилась весной 1918 года, когда постановлением ленинского СНК от 9 марта его вместе с H. H. Джонсоном «до особого распоряжения» выслали в Пермскую губернию. В Перми Михаил Александрович проживал в номерах «Королёвской гостиницы». Политически не ангажированные современники вспоминали, что его присутствие не вызывало у жителей города никакого интереса, хотя ввиду господствовавшего тогда террора общаться с ним боялись. Великий князь свободно ходил по магазинам, покупал продукты и прочие вещи[126].

Так продолжалось до конца мая 1918 года, когда свобода царского брата стала раздражать большевистских активистов Перми. Один из них, рабочий-большевик А. В. Марков, указывал, что прогулки Михаила Александровича совпали по времени с описью церковных имуществ. «Набожные старухи», узнав о пребывании в Перми великого князя, начали совершать «паломничества» к тем местам, где он гулял, «чтобы хоть глазком взглянуть на будущего помазанника Божия». Оценив все это как угрозу революции и опасаясь бегства великого князя, «активисты» решили «Михаила Романова изъять из обращения путем похищения его из „Королёвских номеров“». Идея зародилась у партийного вожака местных рабочих Г. И. Мясникова, даже по большевистским меркам — «левака».

В ночь с 12 на 13 июня несколько «активистов» буквально вытащили великого князя и его секретаря из гостиницы, отвезли за город и там расстреляли. Только на следующий день, вернувшись на место преступления, убийцы зарыли трупы Михаила Александровича и Джонсона. Никакого раскаяния в совершенном преступлении никто из «активистов» не испытывал. Наоборот. Мясников (волею судьбы в дальнейшем эмигрировавший из России, вернувшийся обратно и расстрелянный в эпоху сталинского террора) даже написал трактат «Философия убийства, или Почему и как я убил Михаила Романова». Его психология не только ужасает, но и удивляет. Для Мясникова образцом свободной личности является Смердяков, бунтующий герой-смерд. Убийство Михаила, по Мясникову, — это ликвидация знамени и программы всех контрреволюционных сил. Логика его понятна: борьба с этими силами — главное дело революционера. Таким образом, убийство получает свое оправдание. «А все-таки странно, — замечает Мясников. — Иван Сусанин. Крестьянин. Спасает Михаила Романова, Михаила I. А я, рабочий, изгой, смерд, закуп, тоже сын крестьянина, уничтожаю Михаила II и последнего. Начало и конец, альфа и омега…»