Николай II

Он приходит сам. Ветхий старик с нимбом прозрачных белых волос. Орденские планки на пиджаке.

– Значит, все, что я вам расскажу… я не хотел бы, чтобы… ну, чтобы вы конкретно ссылались…

Я прерываю. Я говорю очень громко – он плохо слышит:

– Не беспокойтесь… я и не могу конкретно ссылаться. Я ведь не знаю даже вашей фамилии.

Он и сам это понимает, но хочет лишний раз от меня услышать. Никому на свете не понять, чего он сейчас боится. Но мне и всем, кто родился в моей стране, понятно: он боится. До могилы останутся в них уроки Вождя и Учителя.

– Ну, я, наверное, сообщу вам мало интересного, потому что сам точно почти ничего не знаю… Просто этот рассказ почему-то меня мучает… И вдруг вам понадобится?… В те годы… вас тогда на свете еще не было… в те годы люди не очень расспрашивали… Не принято было… Так что я об этом человеке… ну, о котором буду сейчас рассказывать, знаю немного… Дело происходило в самом начале 20-х годов… Знаю, что этот человек был с Урала… мой старший брат был известный невропатолог, и он пришел к нему лечиться. Знаю, что у этого человека был родственник, который работал в ЦК, «шишка на ровном месте», как говорили в те времена. Ну, брату позвонили, чтоб принял его на квартире. И осмотрел… Так сказать, частным образом.

Вот он и пришел к нам. Вечером за чаем брат рассказал о нем отцу. Я запомнил. Все, что в юности, – так помнишь… Этот человек, оказывается, работал в Уральской ЧК и чуть ли не руководил расстрелом царя. И с тех пор у него плохо с нервами. Весной он всегда попадал в нервную клинику. Весна наступала – и у него обострение… Брат назвал его «шпион».

Он остановился, видимо, чтобы я спросил.

Я спросил.

– Потому «шпион», что его сначала заслали в тот дом. Это еще до Екатеринбурга, это когда царь был в другом городе.

– В Тобольске…

– Может быть. Вы лучше знаете. Но там был большой дом. Вот он в этот дом плотником поступил работать и за царем следил… Так он брату рассказал. Царь с царицей беседы вели по-английски, никто не понимал, а понимать нужно было. Вот его туда и… А помогал ему в доме кто-то из охраны…

Он замолчал.

– Ну и дальше?

– Дальше не было. Брат испугался. Точнее, отец наш сказал: «Чтобы духа его в нашем доме не было…» Отец не очень жаловал новую власть…

– Скажите, а вы тогда все это записали?

– Да вы что? Кто ж такое записывает. Я всю жизнь рассказать об этом боялся… Он и про расстрел брату рассказал. Но брат даже нам не захотел пересказать. Только одно сказал: «Кровь хлестала потоками. Все в крови было».